Наступление режима в Анкаре на оппозицию продолжилось арестом мэра Стамбула Экрема Имамоглу 18 марта вместе с более чем сотней других людей. Это событие произошло через день после того, как Стамбульский университет аннулировал степень бакалавра Имамоглу, что, согласно Конституции, лишает его возможности участвовать в президентских выборах 2028 года. Это часть более старой и широкой кампании, проводимой режимом в Анкаре против двух основных оппозиционных партий – Республиканской народной партии (CHP) и прокурдской Народной партии равенства и демократии (DEM Parti). Обвинения охватывают широкий спектр: от коррупции, особенно в случае с избранными мэрами от этих двух партий, до «сотрудничества с террористической организацией». Раньше этот эвфемизм относился исключительно к Рабочей партии Курдистана (PKK), но теперь он ассоциируется с любой политической организацией, представляющей курдское меньшинство или сотрудничающей с ним.
На местных выборах 2024 года главная оппозиционная партия CHP одержала значительные победы над режимом, в том числе в Стамбуле, Анкаре, Измире и других крупных городах, нанеся унизительные поражения даже кандидатам, выдвинутым правящей партией и одобренным президентом Эрдоганом. А он не может забыть этого. Напомним, что на местных выборах 2019 года он лично потребовал и добился повторного проведения выборов в Стамбуле, но на них снова победил Имамоглу.
Арест Имамоглу вызвал уличные протесты, представители оппозиции осудили использование судебной системы в политических целях и антидемократические действия правительства. Министр юстиции Турции Йылмаз Тунч заявил, что не может быть и речи о политическом процессе, поскольку судебная система независима. Проблема Тунча заключается в том, что подобные случаи, когда оппозиционных политиков удаляют из общественной жизни с помощью судебных органов, происходят в Турции уже много лет.
В 2015 году, когда лидер прокурдской Демократической партии народов (HDP) Селахаттин Демирташ заявил на митинге, что курды не помогут Эрдогану стать диктатором, в Турции активизировались судебные органы. Демирташ до сих пор находится в тюрьме, несмотря на несколько постановлений вышестоящих судов и Европейского суда по правам человека, предписывающих его освобождение.
Демократическая партия народов (HDP) Демирташа поддержала Имамоглу на местных выборах в Стамбуле в 2024 году, что помогло ему переизбраться. В связи с этим обвинения против него теперь включают сотрудничество с террористической организацией.
Курды предлагают мир, Анкара отвечает бомбами
27 февраля 2025 года Абдулла Оджалан, лидер Рабочей партии Курдистана (на курдском – Partiya Karkerên Kurdistanê, PKK), публично призвал к разоружению и роспуску организации, которую Анкара и международное сообщество называют террористической. Оджалану не разрешили выступить с этим призывом лично по видеосвязи из тюрьмы на острове Имрали в Мраморном море, где он находится в заключении с 1999 года. Там он отбывает пожизненное заключение за руководство террористической кампанией РПК в течение 15 лет. Вместо этого турецкие власти разрешили делегации нынешней прокурдской партии DEM Parti посетить его, чтобы принять его послание. Затем послание было зачитано на пресс-конференции лидерами партии, а на заднем плане стояла тюремная фотография делегации с Оджаланом.
Абдулла Оджалан был членом группы, основавшей РПК в 1978 году, и возглавлял эту террористическую организацию до своей поимки в 1999 году, втянув ее в войну против Турции в 1984 году за независимость Курдистана. На протяжении всего конфликта у него было несколько командных пунктов, в основном в Сирии, а также в Ираке, то есть в преимущественно курдских районах этих стран, но теракты совершались преимущественно на турецкой территории. Война продолжалась до конца прошлого века и унесла, согласно официальной статистике, более 40 000 жертв. К этому следует добавить огромное количество внесудебных казней, совершенных обеими сторонами, к которым были причастны и турецкие власти. В ноябре 1998 года Оджалан разработал мирный план из семи пунктов, в котором, среди прочего, он требовал прекращения нападений турецкой армии на курдские деревни, признания культуры и языка курдского меньшинства и предоставления ему автономии в рамках демократической Турции. Ни одно из этих пунктов так и не было реализовано, и в обращении от 27 февраля 2025 года они упоминаются вновь.
1 марта РПК ответила на призыв Оджалана заявлением о прекращении боевых действий, а в следующем месяце в Ираке должен был состояться съезд РПК для голосования по резолюции в ответ на официальный призыв лидера. Но турецкая армия возобновила атаки на позиции РПК на севере Ирака всего через два дня после ответа организации. Спустя две недели, 15 марта, ветеран РПК Джамиль Байык заявил, что проведение съезда невозможно, поскольку это поставило бы все руководство под удар турецких истребителей и беспилотников.
Два дня спустя, 17 марта, в результате авиаудара погибли девять членов той же курдской семьи в легендарном городе Кобани на севере Сирии, где курдским ополченцам при поддержке США удалось выиграть крупное сражение против «Исламского государства» в 2015 году. Это было практически первое крупное поражение джихадистов; после Кобани курдам удавалось отвоевывать все новые и новые позиции, и в итоге при поддержке международной коалиции они разгромили «Исламское государство» в Сирии.
Командующим курдскими силами в битве за Кобани был Мазлум Абди, получивший впоследствии прозвище «Кобани» и ставший командующим Сирийскими демократическими силами (СДС) – организацией, в которой доминирует курдское ополчение YPG (Отряды народной самообороны). Кобани осудил нападение 17 марта 2025 года как преступление против человечности и призвал новые власти в Дамаске принять меры, чтобы подобные инциденты не повторялись.
Но «генерал Мазлум», как назвал его в 2019 году сам Дональд Трамп, не всегда был сирийским курдским военным. По его собственному признанию, он был активен в РПК до 2015 года, а некоторые турецкие источники утверждают, что он мог стать членом террористической организации еще в 1990 году. Будучи главой командующего Сирийскими демократическими силами, он всегда настаивал на том, что СДС и YPG не имеют никаких связей с РПК. Однако Турция воспринимает YPG как сирийское продолжение РПК. Поэтому она настаивает на том, что призыв Абдуллы Оджалана к разоружению и роспуску распространяется и на YPG.
28 февраля, на следующий день после призыва лидера РПК, Мазлум Кобани заявил, что он «не имеет ничего общего с нами в Сирии», то есть не касается YPG-СДС. Это приводит к осложнениям регионального масштаба, ставя под сомнение как мирный процесс Анкары с РПК, так и позицию Турции по отношению к новому режиму в Дамаске после бегства Башара Асада в Москву. Оказавшись в эпицентре этих событий, Турция, похоже, оказалась на историческом перепутье, вынужденная считаться с собственными амбициями и даже некоторыми политическими просчетами.
Антидемократические эксцессы режима Эрдогана способствуют сохранению проблем Анкары с меньшинствами
Режим Эрдогана-ПСР (Партии справедливости и развития) пренебрегает законами и окончательными решениями судов, когда они не удовлетворяют императивы президентского дворца, будь то турецкие или международные суды. Дела Османа Кавалы, Селахаттина Демирташа являются наиболее известными в этом отношении, но есть и другие. По всем этим делам были приняты неблагоприятные для Турции решения в Европейском суде по правам человека под эгидой Совета Европы, и Турция предпочла не выполнять эти решения. Это в первую очередь подрывает доверие к Анкаре как к игроку в международной политике, и вполне возможно, что в какой-то момент мы столкнемся с новым подобным эпизодом в деле господина Экрема Имамоглу. Неудивительно, что вступление Турции в Европейский Союз представляется химерой, а ЕС, со своей стороны, занял скорее транзакционную позицию по отношению к Анкаре. Эти отношения по-прежнему важны для европейской безопасности, особенно учитывая очевидную релятивизацию американской позиции по этому вопросу, но не более того.
Ухудшение состояния турецкой демократии также не внушает надежд на решение исторического вопроса о меньшинствах страны в целом и курдском меньшинстве в частности. И от решения этого вопроса зависит не только демократическое будущее Турции, которая по-прежнему не признает и не ведет себя как инклюзивная демократия с десятками миллионов людей, не являющихся турками или мусульманами-суннитами. От признания и включения курдов как таковых в демократические процессы зависит и сила внешней позиции Анкары, особенно в отношениях с Ираком и Сирией, где курды имеют большое значение.
На севере Ирака Багдаду пришлось смириться с признанием этого меньшинства и даже с его автономией в виде Курдского автономного региона, входящего в состав Иракской федерации. Но присутствие баз РПК на горном севере страны побудило Турцию вмешаться. Еще в 1996 году Анкара воспользовалась слабостью иракского государства после падения режима Саддама Хусейна, чтобы создать сеть военных баз, контрольно-пропускных пунктов и безопасных дорог в районе гор Кандиль. Аналогичный сценарий разыгрывается и на севере Сирии. На фоне ослабления сирийского государства в результате гражданской войны силы СДС-YPG взяли под контроль преимущественно курдский регион на севере страны и к востоку от Евфрата. В ответ на это Турция начала наступление к западу от Евфрата на сирийской территории. С помощью местных союзников ей удалось занять эту полосу и закрепить свое присутствие с помощью сети военных баз, и есть сообщения, что Анкара хотела бы расширить это присутствие на другие территории.
Опираясь на столь угрожающее для сирийских курдов военное присутствие, Турция неоднократно угрожала, что не допустит создания в Сирии курдской автономной зоны, подобной Курдскому автономному региону в Ираке. Анкара также всегда настаивала на том, что СДС-YPG являются продолжением РПК и, как таковые, должны сложить оружие и безоговорочно подчиниться новым сирийским властям. Как мы уже видели, курдский военный лидер СДС-YPG Мазлум Абди Кобани и другие политически влиятельные люди в верхушке курдского руководства на северо-востоке Сирии отвергли такой сценарий. Вместо этого вскоре после падения Башара Асада лидеры СДС-YPG неоднократно выражали готовность интегрировать курдскую модель самоуправления в новое сирийское государство при условии, что власти в Дамаске признают это меньшинство и его местные институциональные иерархии.
Таким образом, ожидалось, что напряженность вокруг этих вопросов будет расти. Новый сирийский лидер Ахмед аш-Шараа, казалось, оказался между молотом Анкары и наковальней курдского сопротивления. На этом фоне 10 марта стало известно о соглашении, подписанном «генералом Мазлумом» с аш-Шараа. В подробной формулировке, размещенной на сайте сирийского информационного агентства SANA, в преамбуле соглашения говорится, что силы СДС будут «интегрированы в институты Сирийской Арабской Республики, подчеркивая территориальное единство Сирии». Эта формулировка, как и формулировка в статье 4 соглашения, не исключает сохранения нынешних административных структур на северо-востоке страны в том виде, в каком они были созданы курдскими властями во время гражданской войны. Их полномочия в рамках государственной администрации могут быть сокращены, но не полностью отменены. Кроме того, статья 2 содержит деталь, которая может показаться Анкаре крайне опасной: «признание курдской общины неотъемлемой частью сирийского государства, при этом сирийское государство гарантирует [курдам] право на гражданство и все конституционные права».
Слово «признание» крайне опасно с точки зрения Турции, поскольку оно указывает именно на тот шаг, который она отказывалась сделать по отношению к этническим меньшинствам на протяжении всей своей республиканской истории, более ста лет: признание существования этнических идентичностей, отличных от номинальной турецкой. Подписание соглашения должно завершиться в конце этого года, и это позволило режиму Анкары воздержаться от необузданной реакции. Президент Эрдоган, министр иностранных дел Фидан и другие высокопоставленные турецкие чиновники ограничились общим посланием о поддержке единства и стабильности Сирии. Но я думаю, что приведенные выше детали соглашения вызывают дрожь в турецкой столице. Стабильная Сирия, признающая существование курдов, сделает Турцию единственной страной, в которой проживает это огромное меньшинство, но чьи законы его не признают.
Эта реальность породила историческую, нерешенную проблему постоянно напряженных отношений между турецким государством и миллионами его граждан из числа этнических меньшинств. Вооруженный конфликт, будь то с РПК или с различными формами курдских организаций, которые предшествовали РПК, также возник из этой реальности. Неустойчивость и хрупкость турецкой демократии также вытекает из этой реальности и в настоящее время все дальше и дальше отходит от элементарных критериев демократического устройства. Недавние аресты сотен оппозиционных политиков, как курдов, так и турок, предвещают появление Турции, которая уже не будет иметь ничего общего с какой-либо демократической моделью.
Агрессивность, с которой Турция подходит к решению курдского вопроса у себя дома, а также в Сирии и Ираке, подрывает ее авторитет как международного игрока, и мирный процесс, инициированный Абдуллой Оджаланом, будет обречен на провал, как и все предшествующие ему. А знаменитый лозунг, которым руководствовался в своей политике основатель страны Мустафа Кемаль Ататюрк, «мир дома, мир во всем мире», больше не имеет смысла для большинства людей, живущих сегодня в Турции.
