Сигналы США по Украине и их намерение сохранить или выполнить трансатлантические оборонные обязательства заставляют европейцев пересмотреть свои взгляды на безопасность. Однако создание независимого европейского оборонного потенциала обойдется в сотни миллиардов и может столкнуться с бойкотом со стороны экстремистов.
Геополитическая позиция Европы в конфликте в Украине и переговоры о прекращении огня являются отличным барометром будущих оборонных и геополитических возможностей континента. Хотя в нынешнем контексте усилия европейских лидеров кажутся лишенными внутренней согласованности и последовательности, а ЕС остается неуслышанным за «большим столом» американо-российско-украинских переговоров в Саудовской Аравии, Европа имеет большее значение, чем кажется. А Великобритания после Brexit становится жизненно важным партнером по безопасности для европейцев.
Не имеющее последствий предложение Макрона имело последствия: европейцы обретают голос
Сразу после столкновения Трампа и Зеленского 28 февраля экстренная встреча европейских лидеров в Париже закончилась без видимых последствий. Разочарованная пресса сделала вывод, что у Европы нет ни политической воли, ни, возможно, средств, чтобы занять место Америки, которая «убирает руку» с Украины и которая позже даже объявит о прекращении помощи этой стране, хотя Трамп, похоже, отменил свое решение.
Предложение Эммануэля Макрона о частичном перемирии - в воздухе, на море и касательно энергетической инфраструктуры - вызвало смутный интерес, но только как идея, способная разблокировать гипотетические переговоры. Положительно отреагировал на него только Владимир Зеленский, который после столкновения в Вашингтоне был не прочь рассмотреть любую альтернативу. Последовали другие более или менее экстренные встречи европейских лидеров, после чего США в одностороннем порядке объявили о начале мирных переговоров в Саудовской Аравии.
После обмена любезностями с Трампом и Макроном, делегитимизированным в результате выборов во Франции, и Китом Стармером, премьер-министром Великобритании, они оказались как бы вне геополитической игры, как ведущие выразители Европы, которая не может достичь консенсуса по поводу соответствующей глобальной позиции, не имеет военных средств или сфер влияния, чтобы навязать ее.
Это был момент, когда вопросы о роли Европейского Союза в новом мультиполярном контексте - более того, о самом существовании такой роли - казались правомерными. Однако переговоры, начатые в Саудовской Аравии между американцами, русскими и украинцами (по отдельности), закончились именно тем шагом, который предложил Макрон: частичным перемирием. И способность США и России достичь результатов, пока не доказано обратное, примерно такая же, как и выход Европы из игры, пока предложение Саудовской Аравии принимается только Украиной, а Путин, который очень любит внимание Трампа, предложил ряд условий, касающихся территории Украины и членства в НАТО, которые, похоже, не приведут ни к какой сделке.
Если задаться вопросом, что больше или лучше могла бы сделать Европа в вопросе Украины, то ответ будет скорее таким: именно то, что она сделала. Она выступила с разумным предложением или настроем после того, что казалось катастрофой встречи Зеленского-Трампа- Вэнса. Помимо того, что предложение об ограниченном перемирии является единственным разумным на данный момент, оно обладает еще двумя достоинствами. Во-первых, оно не бросает вызов морали мировой политики, предлагая Украине уступить территорию или отказать ей в членстве в НАТО. Он оставляет грязную работу великому стратегу Дональду Трампу, который очень мотивирован выполнить свое обещание «за 24 часа пребывания в должности» установить мир в Украине. А во-вторых, это отрезвляющий триггер, который вызывает стратегическую перестройку стран-членов ЕС, и не только их.
"Коалиция решительных». Через пять лет после Brexit Лондон снова стал для европейцев жизненно важным партнером в сфере безопасности
Все вышеперечисленное превратило Европейский Союз в большинство (если не единодушие), осознающее необходимость мобилизации усилий для создания общей обороноспособности, что крайне важно для геополитической позиции. Вопрос об отправке европейских миротворческих сил в Украину вышел на первый план, разделив страны-участницы. Отсюда возникла идея «коалиции решительных» или «коалиции готовых», („coalition of the willing”) состоящей из государств, которые согласны отправить такие войска. Такая коалиция оставляет в стороне евротоксичных лидеров вроде Виктора Орбана из Венгрии и Роберта Фицо из Словакии, поскольку создается вне европейских механизмов, где они имеют право вето. Эту идею продвигает, в частности, британский премьер-министр Кит Стармер, и решительное участие Соединенного Королевства, которое после Брексита будет располагать значительными военными силами, показывает, что карта Европы также начинает перекраиваться в соответствии с геостратегическими императивами. Европейский совет, состоящий из лидеров ЕС, будет иметь меньшее значение в идее «коалиции решительных», а страны, «менее готовые» к оборонным усилиям, в будущем потеряют переговорную силу в Союзе.
Относительная свобода действий самого Брюсселя в нынешнем контексте также заслуживает внимания. За исключением предложения о финансировании со стороны председателя Европейской комиссии Урсулы фон дер Ляйен обороны в размере 800 миллиардов евро, главы учреждений ЕС не были столь откровенны в этом вопросе. Это лучше, чем фотосессии в Тель-Авиве после атаки в Газе того же председателя Комиссии, которые справедливо критиковались как не имеющие геополитического веса и переговорной силы.
Оборона Европы обходится в сотни миллиардов ежегодно, а также находится под угрозой бойкота со стороны экстремистов
Эксперты предупреждают, что создание европейской армии и полная замена роли зонта США - это операция, которая в лучшем случае может занять годы. При этом затраты будут значительными. По подсчетам Financial Times, так называемый «дивиденд мира», то есть расходы на оборону, сэкономленные европейскими странами в результате защиты США в период с 1995 по 2023 год, составляют 387 миллиардов долларов в год (почти столько же в евро); именно на столько больше тратили бы европейские страны вместе каждый год, если бы выделяли на оборону 3,5% ВВП. Однако предложение Комиссии потратить на вооружение в общей сложности 800 миллиардов евро не кажется таким уж огромным. Стоит также отметить, что, по оценкам брюссельского аналитического центра Bruegel, если американцы уйдут, на уровне ЕС потребуется дополнительно 250 миллиардов евро в год на оборону для сдерживания России. А «европейская армия», какой бы ни была ее конфигурация и состав, нуждается в дополнительных 300 000 человек.
Европейское общественное мнение в принципе выступает за увеличение оборонного потенциала, но существует также давление со стороны популистского/пророссийского/экстремистского лагеря, которое может сдерживать политиков, когда они выступают с инициативами в этой области.
Сама позиция Румынии в отношении «коалиции решительных» является тому подтверждением. В преддверии встречи министров обороны в Париже временный президент Илие Боложан заявил, что Румыния не будет направлять миротворческие войска в Украину. В данном контексте само приглашение Румынии - это плюс, а отрицательный ответ уменьшает возможности страны для маневра. В конце концов, конфликт в Украине ближе к нам, чем к другим странам, и если бы Румыния приняла в нем активное участие, она могла бы сохранить свою позицию «южной опоры» восточного фланга НАТО или любой коалиции, которая могла бы обеспечить военную стабильность Европы. В качестве причины противоположной позиции Румынии Боложан привел лишь расплывчатое объяснение, связанное с «отсутствием парламентской поддержки» такой меры.
В отсутствие более убедительных аргументов можно списать эту позицию на предвыборную кампанию, в ходе которой решение о вводе войск в Украину дало бы кандидатам-экстремистам много тезисов. На это указывает и тот факт, что один из лидеров экстремистов продолжал утверждать, что Боложан хотел отправить войска, даже после того, как он прямо опроверг это.
Европа движется к новой конфигурации, в которой на первый план выходят страны, понимающие необходимость обороны
Часто цитируемая заповедь Теодора Рузвельта «говори тихо и носи большую дубинку» (которая имеет значение « применяй примирительный/неконфронтационный тон, но носи большую дубинку»), кажется, является полной противоположностью внешней политики Дональда Трампа. Если в его наставлениях речь шла о спокойных мирных переговорах в сочетании со значительной военной силой, то в эпоху Трампа США вместо этого заинтересованы в шумном и конфронтационном утверждении новой идентичности в сочетании с незаинтересованностью в военных силах и зонах влияния. Однако европейские лидеры, которые, похоже, приняли этот принцип - Макрон или Стармер, - проявив примирительную и умеренную позицию в сочетании с реалистичными и ограниченными действиями, многое выиграли, помимо видимости. Новая геополитическая конфигурация будет благоприятствовать странам и лидерам, которым удается мыслить на несколько ходов вперед, что сильно отличается от грандиозного выступления перед собственным электоратом, которое Дональд Трамп продемонстрировал на встрече с Зеленским. Способность к самообороне - несомненная долгосрочная цель для Европы. Еще Теодор Рузвельт говорил, что если страна не может защитить свои собственные интересы, то международное сообщество не сможет сделать это в значительной степени. Идея, которая звучит очень похоже на самого Дональда Туска: «Прямо сейчас 500 миллионов европейцев просят 300 миллионов американцев защитить их от 140 миллионов русских, которые уже три года не могут поставить на колени 50 миллионов украинцев».
Европейских лидеров, отметивших абсурдность ситуации, достаточно много - и они победители в новом контексте. Также понятны заявления и намерения Фридриха Мерца после его назначения на пост канцлера Германии, когда, учитывая недавние громкие политические жесты Макрона, можно говорить о «перезапуске франко-германского двигателя» Европы.
Если Румыния преодолеет свою электоральную осторожность после президентских выборов, она займет лучшее место в новой европейской геополитической конфигурации; в противном случае мы окажемся в Европе, которая все больше объединяется, но вокруг других полюсов, чем сегодня.
