Пожертвования
Veridica.md
Переход к следующему этапу развития России возможен только через жестокий гражданский конфликт, считает российский независимый политолог Александр Морозов. Veridica.ro поговорило с ним о причинах поддержки россиянами войны в Украине, сценариях изменения режима Путина и как будет выглядеть страна после его ухода.
«Пропаганда разрабатывают новые нормы жесткого разделения на своих и чужих»
VERIDICA: Многие считают, что россияне до сих пор массово поддерживают войну из-за бедности, отсутствия хорошего образования и жесткой пропаганды. Прошло 2,5 года с начала полномасштабной войны. Ваше мнение: изменились ли эти причины?
Александр Морозов: Я вижу три обстоятельства, связанных с отношением к войне. Во-первых, я согласен с выводами аналитиков, что происходит консолидация вокруг флага. Социологические опросы показывают, что если в первый год войны настроения были разнообразные, то через 2,5 года произошло привыкание к происходящему. Значительная часть населения связывает свое благополучие с действиями властей, поэтому растет поддержка правительства и Путина. Это первое обстоятельство.
Вторая причина заключается в том, что значительная часть граждан занимает нейтральную позицию. Это люди, которые говорят: «Мы не будем разговаривать о войне, это нас не касается. Мы не можем на нее повлиять, поэтому занимаемся своими делами». Так считают широкие круги людей, которые продолжают жить и работать на своих местах.
Третий важный фактор – формирование новых групп бенефициаров войны. Уже видно, что есть люди, для которых экономическая адаптация к войне выгодна. Они занимаются криптовалютами, теневым импортом и экспортом, быстрым производством товаров, которые исчезли с рынка. Эти люди активно зарабатывают и укрепляют свои позиции. В то же время, есть люди, которые ощутимо теряют от войны, и они, как правило, занимают позицию неприятия.
VERIDICA: Почему эта позиция заключается в бездействии и игнорировании ситуации, а не в сопротивлении режиму?
Александр Морозов: В первую очередь, потому что за долгий период развития путинской диктатуры удалось создать систему, при которой никакие формы публичного выражения политического мнения и консолидация невозможны. В условиях войны это особенно заметно, так как действуют строгие нормы, ограничивающие всякую публичную активность, направленную на выражение свободного мнения. Очевидно, что в условиях войны действуют правила, фактически соответствующие чрезвычайному положению. Запрещены митинги и пикеты, цитирование объективной информации о войне. Те, кто выбирает эскапизм, осознают, что не смогут оказать существенного влияния на ситуацию, а могут лишь подвергнуться репрессиям, потерять близких и создать угрозу для своих семей.
VERIDICA: Вы отслеживаете социологические опросы в России. Можете рассказать, как различаются взгляды на войну в Украине среди российских возрастных групп?
Александр Морозов: Возрастное деление довольно отчетливо показывает, что молодые люди до 25 лет относятся к войне негативно, потому что опасаются мобилизации и потери освобождения от службы. Наибольшей поддержкой война пользуется среди людей старше 55-60 лет. Такая картина была и раньше: молодежь всегда была более прогрессивной, она ориентирована на модернизацию и связывает свое будущее с развитием индустрии в больших городах. Старшее поколение, напротив, коррелирует свою жизнь с опытом и видит в модернизации угрозу своему благополучию, поэтому поддерживает текущий курс.
VERIDICA: А что насчет пропаганды? Какова ее роль в поддержке россиянами войны?
Александр Морозов: В мирное время кремлевские нарративы играли большую роль, предлагая разные картины мира для различных социальных групп. Сейчас они работают очень жестко, создавая идеологический «транспондер», разделяющий людей на «своих» и «чужих». Это помогает бюрократии ориентироваться в ситуации, но приводит к тому, что население меньше обращает внимание на пропаганду. Чем она жестче, тем сильнее дистанция населения от нее.
В условиях войны те, кто занимается идеологией в Кремле, разрабатывают новые нормы жесткого разделения на «своих» и «чужих». Например, используются термины «иностранные агенты», «экстремисты», «террористы», «англосаксы», «недружественные государства». Это интегрируется в систему образования и культуры, усиливая эскапизм среди населения. Я думаю, сейчас можно выделить три нарратива, которые сохраняются независимо от эффективности пропаганды:
- Вина за войну возлагается на Запад. Большинство населения будет считать, что война была спровоцирована западными странами.
- Ответственность за происходящее перекладывается на сотрудников Путина, но не на его самого. Если возникнут экономические проблемы, в них будут винить конкретных чиновников, а не президента.
- Неясное понимание, кто такие россияне. За 30 лет постсоветского периода не была сформирована четкая национальная идентичность. Это проблема, которая останется после войны, независимо от ее исхода.
«Ожидания сводятся к двум сценариям: дестабилизация и хаос или стабильность и застой»
VERIDICA: В России демократическое общество либо посажено в тюрьмы, либо уже находится за границей. Аресты и репрессии продолжаются, и надеяться на успешные протесты не приходится. Учитывая стабильность путинского режима, можно ли сделать хоть что-то, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки?
Александр Морозов: Мне кажется, ответ тут один, и он лежит на поверхности. Всё находится в руках поколения, которое родилось 20-25 лет назад. Они могут изменить ситуацию. В больших города у молодых людей по-прежнему существуют и будут существовать три основных запроса.
Первый запрос – желание видеть глобальные коммуникации. Молодежь хочет оставаться в стране, но иметь возможность свободно работать на глобальных рынках, получать образование за границей и развивать индустрию в России. Политика Путина и война действуют в противоположном направлении, поэтому между ними неизбежно возникнет конфликт. Российская Федерация вряд ли деградирует до уровня аграрного хозяйства, полностью изолированного от мира, так как в России есть 15 больших городов, в которых проживает треть населения. Эти города ориентированы на модернизацию, и это поколение будет требовать прекращения ограничений на глобальные коммуникации.
Второй важный момент – расширение представительства. Молодежь хотела бы заниматься организацией жизни своих сообществ на низовом уровне: я имею в виду муниципальное самоуправление, товарищества собственников жилья, некоммерческие структуры и благотворительные организации. Это поколение будет настаивать на представительстве и самоорганизации.
Третий момент – право и суд. Демонстративное, силовое государство Путина вступает в глубокое противоречие с современным образом жизни. Все три упомянутые темы могут существовать в режиме мягкой электоральной автократии после Путина. Это не означает стремления к полноформатной европейской демократии, но молодые люди будут поддерживать глобальные коммуникации, стремиться к представительству и независимому суду, способствуя модернизации общества.
VERIDICA: Так или иначе, мы с вами разговариваем о будущем, о постпутинской эпохе. Правильно ли я понимаю, что конкретно сейчас мы находимся в ситуации застоя, когда хороших решений нет?
Александр Морозов: Да, к сожалению, мы вошли в ту фазу путинизма, когда невозможно представить переход к какой-то модернизационной политике. Сейчас все ожидания сводятся к двум сценариям: дестабилизация и хаос или стабильность и застой. Никто не обсуждает перспективы политической либерализации или сворачивания войны.
Отсюда следует важная мысль: переход к следующему этапу развития России возможен только через жестокий гражданский конфликт. Он приведет к новой ситуации, после которой появится новая Конституция и новый государственный дизайн. Такой переход возможен только через серьезные потрясения и компромиссы после конфликта, которые могут создать условия для демократизации.
VERIDICA: Вы имеете в виду конфликт между молодым поколением и старыми элитами?
Александр Морозов: Мы даже не знаем, как именно он будет развиваться: его частью может быть борьба с бюрократией, это могут быть территориальные конфликты между соседними регионами. Такое уже случалось, и Кремль успешно с ними справлялся, но в условиях ослабления власти все может измениться. Конфликт может быть вызван ухудшением положения силового блока.
Мы не можем точно прогнозировать, но очевидно, что в текущем состоянии российское общество не имеет возможностей для перехода к новой Конституции и новому политическому дизайну.
«России придется в течение следующих 20 лет аккуратно и последовательно выбираться из последствий агрессии»
VERIDICA: Вы видите варианты, как можно вернуть Россию в цивилизованное международное сообщество, где действуют международные нормы и права, и закон ставится на первое место?
Александр Морозов: Это сложный вопрос. Владимир Путин и его окружение создали большой конфликт, требуя изменить глобальную архитектуру. Большие глобальные игроки хотят работать на глобальных рынках и не хотят ломать международную архитектуру. Это касается и Саудовской Аравии, и Ирана, и Китая, и Индии, и стран Юго-Восточной Азии, Латинской Америки. Все они заинтересованы в развитии экономики и поддержании международных норм, которые гарантируют стабильность экономических связей.
Возвращение России к международным нормам будет возможно после государственного переворота. После свержения Путина новое руководство сможет быстро получить поддержку крупнейших экономик Европы, США и соседних стран. Новый режим сможет предложить возвращение к переговорам по сокращению вооружений и другим международным договорам, работая в режиме доброжелательного сотрудничества. Такой переход будет наиболее простым путем для возвращения России в цивилизованное международное сообщество.
VERIDICA: На самом деле пока это все звучит сказочно. Но допустим, желанное происходит: Путина смещают. Какой вы видите постпутинскую Россию?
Александр Морозов: Ей придется в течение следующих 20 лет аккуратно и последовательно выбираться из последствий этой агрессии. Но это вполне возможно.
Если в России будет инициирован процесс, соответствующий ожиданиям новых поколений, касающимся суда, представительства и свободы коммуникации с разными частями мира, она сможет довольно быстро, в течение пяти-семи лет, найти форму, которая позволит ей быть большой региональной экономикой. Россия может участвовать в различных союзах в Азии и Европе, продолжать быть крупной сырьевой экономикой и работать во всех международных организациях.
Что касается политической формы постпутинской России, то она будет оставаться унитарным государством де-факто. Я согласен с теми, кто считает, что Россия может перейти от суперпрезидентской республики к президентско-парламентской. Это означает значительное снижение роли президента и перенос этой роли на правительство, формируемое в результате парламентских выборов. Все постсоветские общества, включая Беларусь, готовы к такому переходу. Это позволит публичной партийной борьбе приводить к формированию правящих коалиций и правительств на основании парламентских выборов. Для России это тоже вполне возможно.
