Идея о том, что мир по своей сути лучше войны, широко распространена, особенно с гуманитарной точки зрения. Несмотря на это, логика геополитики часто противоречит здравому смыслу. В случае России продолжение военных действий в Украине может показаться рациональным выбором - по крайней мере, с точки зрения нынешнего политического и экономического порядка. Парадоксально, но окончание войны или даже ее приостановление создает системные проблемы для страны, которая глубоко укоренилась в военной экономике.
Российское руководство не осознает этих противоречий. Хотя общество, безусловно, приветствовало бы прекращение военных действий по моральным и эмоциональным соображениям, практические последствия мира - включая экономические сбои, социальные волнения и политическую неопределенность - вероятно, влияют на расчеты Кремля гораздо больше, чем настроения населения. В этом контексте становится понятно, почему путь к миру не только долог и труден, но и может угрожать статус-кво в Москве.
ЧАСТЬ I: ЭКОНОМИКА ВОЙНЫ - И ЦЕНА МИРА
Экономика, управляемая войной, с миллионами заинтересованных сторон
Любое важное политическое решение в отношении конфликта в Украине неизбежно опирается на определенный уровень внутренней поддержки. И, несмотря на видимость, такая поддержка существует - особенно среди тех, кто стал прямым или косвенным бенефициаром милитаризованной российской экономики. По оценкам экономиста Игоря Липсица, в эту категорию могут попасть до 20 миллионов россиян. Это военнослужащие и члены семей военнослужащих, сотрудники предприятий оборонно-промышленного комплекса, работники сферы логистики и торговли, получившие выгоду от операций по борьбе с санкциями.
Вторая группа бенефициаров включает в себя «новую бизнес-элиту» - тех, кто приобрел иностранные активы по выгодным ценам после ухода западных компаний из России, а также тех, кто перехватил бизнес у владельцев, настроенных против войны. Многие компании сегодня процветают за счет государственных оборонных заказов или обслуживают логистическую инфраструктуру «серого» рынка в обход международных торговых ограничений.
В то время как ресурсы уходили на оборону и логистику, пострадали гражданские сектора, такие как здравоохранение, образование и социальные услуги. Инфляция подорвала пенсии и зарплаты в государственном секторе, и большинство населения, особенно пенсионеры и бюджетники, стали еще более уязвимыми. Таким образом, богатство, нажитое в ходе войны в России, является высококонцентрированным и политически зависимым.
Скрытые издержки: инфляция и угасание гражданского развития
Война по своей природе порождает инфляцию. В первые месяцы конфликта Центральный банк России резко повысил процентные ставки, чтобы ограничить первоначальный экономический шок. С тех пор экономика скорректировалась, но затраты на эту корректировку оказались значительными.
В 2024 и 2025 годах рост ВВП России - по официальным данным, около 4% - будет в основном обусловлен расходами на оборону. В то же время инфляция приближается к 10%, хотя независимые эксперты утверждают, что реальный уровень, ощущаемый потребителями и бизнесом, может быть вдвое выше. Такое несоответствие между заявленными и действительными экономическими реалиями создает все более нестабильную ситуацию.
По мере расширения военного сектора он подрывает развитие гражданского сектора. Инвестиции, рабочая сила и инновации перенаправляются на производство оружия и военную логистику, что подрывает долгосрочную экономическую устойчивость. Способность государства вливать деньги в экономику - через суверенные фонды и доходы от продажи энергоносителей - приближается к своему пределу. Когда эти фискальные резервы военного времени будут исчерпаны, экономика может столкнуться с серьезной коррекцией.
Смещение зависимости: от Европы к Китаю
После введения санкций Россия быстро переориентировалась с запада на восток. На первый взгляд, это была стратегическая перестройка, направленная на снижение зависимости от Европы. На практике же это привело к новой зависимости - на этот раз от Китая.
Если торговля с Европой дала России доступ к передовым технологиям и высокорентабельным рынкам, то Китай предлагает товары первой необходимости и рынок для покупки дешевой энергии. Пекин теперь имеет значительное влияние на Москву, диктуя условия и цены. Российские потребители наводнены китайской продукцией, а китайские фирмы постепенно вытесняют западных поставщиков. Эта новая зависимость, пожалуй, более шаткая, чем та, которую она заменила.
И эта новая зависимость поднимает еще один неудобный вопрос: насколько Китай действительно заинтересован в прекращении войны? Учитывая его растущее влияние на российскую экономику - и, как следствие, на сам Кремль, - Пекин сейчас занимает позицию, которая была бы немыслима всего несколько лет назад. Но роль Китая не следует рассматривать изолированно. Скорее, ее следует понимать как часть более широкой геополитической шахматной партии, в которой Россия уже не игрок, а фигура. В более широком контексте соперничества между США и Китаем Москва может стать полезной картой для Пекина, особенно в условиях продолжающегося роста напряженности между двумя сверхдержавами. Мир в Украине в этих условиях может не соответствовать стратегическим расчетам Китая.
Возвращение западных брендов - и будущие противоречия
По мере того как усиливаются слухи о возможном прекращении огня, некоторые иностранные компании рассматривают возможность возвращения на российский рынок. Эта перспектива не может не радовать. С одной стороны, она сигнализирует о возвращении к нормальной экономической ситуации. С другой стороны, давно существующие бренды и иностранные инвесторы вынуждены противостоять новым владельцам бизнеса, которые появились во время войны и приобрели активы во время ухода с рынка западных компаний. На карту поставлены не только права собственности, но и сама структура послевоенной экономики России, в которой новый класс собственников вряд ли будет приветствовать возвращение к довоенной модели российской экономики.
История двух Россий: региональные неравенства и процветание в военное время
Кремлю удалось оградить большую часть городской России от видимых последствий войны. Города продолжают функционировать в соответствии с потребительским укладом, и повседневная жизнь часто кажется незатронутой. Но в сельской местности - особенно в бедных и экономически неблагополучных районах - последствия оказались гораздо сильнее.
Эти регионы понесли основную тяжесть военных потерь. Взамен государство предоставило финансовую компенсацию. Семьи погибших использовали эти деньги, чтобы вырваться из нищеты: покупали дома, машины и повышали свой уровень жизни так, как раньше было невозможно себе представить.
Города с оборонной промышленностью, бывшие реликвиями советской эпохи, теперь полны работы и денег. Для многих жителей этих районов военная экономика принесла ощутимые улучшения - несмотря на затраты.
Поэтому если отбросить моральные и этические суждения, связанные с войной, - или просто не обращать на них внимания, - перспектива мира может показаться не такой уж чарующей и желанной для тех жителей неблагополучных регионов России, которые стали богаче за время конфликта. Для многих экономика военного времени предлагала то, чего никогда не могло дать мирное время: стабильные доходы, восходящую мобильность и ощущение личного развития. В этом контексте мир рискует нарушить новый статус-кво, который, как это ни парадоксально, принес некоторым ощутимые выгоды.
Демографическая бомба замедленного действия
Россия вступила в конфликт в Украине, когда рынок труда уже был нестабилен, особенно с точки зрения наличия трудоспособных мужчин. Война резко обострила эту проблему. После восстановления мира экономика столкнется с еще более острой нехваткой рабочей силы - вероятно, потребуется новая волна трудовой миграции.
Однако общественное мнение по-прежнему глубоко враждебно относится к масштабной иммиграции, что создает парадокс, для которого нет простого решения. Экономике нужны работники, но общество может их отвергнуть. Переход - или возвращение - к новой реальности мирного времени в России может вновь вызвать напряженность, лежащую в основе этнической нетерпимости и религиозных разногласий. В отсутствие объединяющего нарратива во время войны подавляемые социальные расколы могут проявиться вновь.
Нефть, газ и иллюзия стабильности
В течение многих лет Россия полагалась на доходы из продажи нефти и газа для поддержания своей экономической стабильности. После 2022 года рост цен на энергоносители помог смягчить первоначальный шок от войны. Но сейчас мировые цены на энергоносители подают признаки падения.
Без очередного бума потребительских товаров или нового источника доходов для государства российской экономике будет трудно выйти из состояния войны. Суверенные финансовые средства уже в значительной степени исчерпаны. В отсутствие мирных дивидендов или иностранных инвестиций восстановление экономики может быть медленным и неравномерным.
Более того, это может привести к углублению экономических противоречий и росту социальной напряженности - особенно в условиях, когда государство будет располагать гораздо меньшими ресурсами, чем во время войны. По мере сокращения бюджетных резервов и уменьшения субсидий военного времени способность государства покупать социальную стабильность будет уменьшаться, обнажая неразрешенное неравенство и углубляя общественное недовольство.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ОБЩЕСТВО ПОСЛЕ ТОГО, КАК УМОЛКНУТ ПУШКИ
Убийства, страх и возвращение солдат
Одна из самых мрачных перспектив, стоящих перед российским обществом, - массовая реинтеграция солдат, многие из которых подвергались жестокому насилию, а в некоторых случаях имели уголовное прошлое. Очень многие из первых призывников были заключенными, которым предложили амнистию в обмен на военную службу. Некоторые из этих людей уже вернулись к гражданской жизни и совершили серьезные преступления.
Эта тенденция вызывает тревогу. Существует опасение, что после войны Россия может столкнуться с ростом насильственной преступности, как это произошло в 1990-е годы. Государство признало этот риск и приступило к реализации планов по реабилитации ветеранов. Но будет ли этих программ достаточно, еще предстоит выяснить.
Послевоенная эйфория и неизбежность вопросов
Опросы показывают, что российскому обществу надоела война. Даже среди тех, кто поддерживает действия Кремля в Украине, растет желание, чтобы конфликт закончился. Если и когда наступит мир, он, скорее всего, вызовет кратковременную волну эйфории.
Однако медовый месяц продлится недолго. Вскоре общество начнет задавать сложные вопросы: для чего была эта война? Что было достигнуто? И какой ценой? Сейчас эти вопросы подавляются цензурой и пропагандой, но в постконфликтной обстановке игнорировать их станет невозможно.
Ветераны как катализаторы политических перемен?
Есть предположение, что вернувшиеся солдаты могут стать самостоятельной политической силой - либо кооптированной в новую элиту, либо, наоборот, маргинализированной и недовольной. Правительство сделало риторические жесты, чтобы возвысить ветеранов, но институциональное сопротивление сохраняется. Многие государственные служащие и представители бизнес-элиты считают «военизированный класс» чуждым и не заслуживающим особых привилегий.
Пока появление новой политической элиты из числа военных неясно. Но исключать этого нельзя - особенно если мир приведет к политической нестабильности.
Опасный мир
Мир, несомненно, предпочтительнее войны. Но для России мир сегодня сопряжен с определенными рисками - экономическими потрясениями, социальными волнениями, политической нестабильностью. Война в Украине породила целую сеть заинтересованных в ее продолжении лиц - от оборонных подрядчиков до региональных бенефициаров и бизнес-элиты военного времени.
Окончание конфликта не только разрушит эту систему, но и заставит Кремль противостоять населению, которое только что осмелилось задавать неудобные вопросы. И хотя режиму, возможно, удастся представить мир как победу, он не сможет избежать структурных последствий демобилизации.
В этом смысле мир - это не просто прекращение насилия, это новое начало, полное неопределенности. И, возможно, именно этого Кремль боится больше всего.
