Миллионы украинцев направились в Румынию, когда Россия напала на их страну. Вместо страны бандитов, бедной и враждебной, как ее описывала пропаганда, они нашли необходимые им помощь и убежище – даже если и здесь, как и по всей Европе, звучали маргинальные голоса, распространявшие дезинформацию о беженцах. Некоторые из беженцев остались в Румынии, другие отправились дальше. Veridica представляет вам их истории, с первых дней войны и по сей день.
С детьми на морозе, в два часа ночи, но далеко от путинских бомб
24 февраля, 04:03: Путин говорит в телеобращении, что Россия запустит «специальную военную операцию, направленную на демилитаризацию Украины. Всем украинским военнослужащим, которые сложат оружие, будет разрешено вернуться к своим семьям». Путин настаивает на том, что цель не в том, чтобы оккупировать страну, а в том, чтобы ее разоружить. CNN и Sky News в прямом эфире: Любая попытка иностранного вмешательства будет иметь беспрецедентные последствия. Российские войска атакуют Мариуполь с моря, Донецк – ракетами, выпущенными из России, и наступают на Киев с севера по суше. Ролики марширующих солдат и танков, взрывы, крики, дым, паника, слезы, темнота. Первый час войны.
Три дня я смотрел без перерыва YouTube канал, показывавший прямую трансляцию с камеры, расположенной на здании Евромайдана. Я был узником информационного фронта, не в состоянии следить за чем бы то ни было, кроме украинских новостей.
Тем временем окружающие меня люди постепенно начали организовываться, чтобы помочь беженцам, которых становилось все больше и больше. Я тоже чувствовал, что должен что-то сделать. Я собрал два пакета с толстой одеждой, в основном детской, которые отдал другу, едущему на границу в Исакча. Но этого было недостаточно. Я отправился на Северный вокзал, но там люди уже организовались. Поскольку я не говорю по-русски, я был скорее помехой для них, поэтому решил уйти. По дороге домой прочитал, что на автовокзале Филарет нужны транспортные средства для перевозки по городу беженцев, прибывающих в Бухарест автобусами. Захожу в магазин, наполняю багажник водой, чаем, кофе, бутербродами и сладостями и прихожу к специально установленной для украинцев палатке в здании автовокзала. Говорю, что готов помочь с развозкой, и меня просят подождать, пока прибудут автобусы.
После двух часов на морозе в тишине я вижу группу людей, приближающихся к палатке, которые тянут за собой всевозможный багаж. Среди них с трудом передвигающаяся старушка, которую, чтобы не упала, поддерживает дочь, сама ужу давно не первой молодости. Один из переводчиков слушает ее и начинает плакать: Говорит, что у них большая война, с бомбами и стрельбой, как уже было в детстве. От холода или нет, но чувствую, как по правой щеке у меня тоже сползает слеза. Я застрял посреди автовокзала, вокруг меня море людей. Среди них женщина лет 40 с двумя маленькими детьми, собакой, клеткой с двумя кошками и дорожной сумкой. Она объясняет мне на прекрасном английском, что у нее не хватило рук для другого багажа, но она рада, что теперь они все в безопасности. Стесняясь, я даю двум детям по бутылке воды и печенье. Старший говорит тихим голосом спасибо, а маленькая девочка протягивает руки, чтобы обнять меня. С опозданием понимаю, что слезы не от холода. Сейчас 2 часа ночи, и в этот час моя маленькая девочка спит, наверняка сбросив одеяло от жары.
Беженцы ожидали найти страну, полную бандитов и воров
Первыми я отвожу в гостиницу в районе Титан Олега, Андрея и Виктора. Олег показывает мне свой паспорт, он родился 4 марта 2004 года, 3 часа назад ему не было 18 лет. Двум другим тоже недолго до совершеннолетия. В Одессе они учились в той же школе, и родители отослали их подальше от опасности. Сами они остались присматривать за домами, чтобы детям было к чему вернуться после войны. Старший брат Андрея уже несколько лет работает в Вене. Они поедут туда через несколько дней. Виктор выглядит как айтишник, взлохмаченный, в очках, говорит редко и с нажимом. Даже я понимаю, что у него странный акцент. Олег мне объясняет, что никакого акцента нет, Виктор говорит по-украински, ему отвечают по-русски. Позже я узнал от Олега, что Виктор не остался в Вене, месяца через два он уехал один в Германию и администрирует компьютерную сеть клуба в Мангейме. Андрей и Олег работают в гостинице-ресторане в Вене и живут в квартире, которую снимает брат Андрея, поступивший тем временем на службу в украинскую армию. Каждый раз, когда мы разговариваем, Олег извиняется, потому что его первый вопрос о Румынии был, как мы, румыны, справляемся в этой стране, полной бандитов и воров? Это все, что они знали о Румынии. Мне пришлось увидеть русские военные корабли с орудиями, нацеленными на одесскую набережную, чтобы узнать, что Румыния – прекрасное место, полное хороших людей. Советское образование все еще работает, шутит он каждый раз. Он пообещал мне, что после окончания войны пригласит меня в дом своих родителей в Одессе и покажет мне город.
Полина учится (училась) на стоматолога в Одесском медицинском университете. У нее забронировано жилье через airbnb в пансионате в районе Обор. Через три дня она собирается уехать к матери, поселившейся в Италии. Я чувствую, что у нее красивая улыбка, но она отказывается ее мне показать, вернее, не может. Она говорит на немецком и английском языках в дополнение к русскому и украинскому. После двух недель в Италии она решает поехать в Германию. Не зная языка, ей было очень трудно найти работу. За три дня, проведенные в Румынии, она в полной мере ощутила румынскую душевность и гостеприимство и была впечатлена оказанной ей помощью. Она навсегда останется благодарна Румынии, в гастрономию которой она влюбилась, и Германии за то, как ее приняли и помогли встать на ноги. Мое сердце осталось в Украине, и после победы я первым же самолетом полечу домой.
Совершаю последнюю поездку с группой туркменских строителей в общежитие средней школы в районе вокзала Обор. Все молчат, даже между собой не разговаривают, только вздыхают. Приехав по назначению, они хотят заплатить, но с помощью переводчика я объясняю им, что не надо. Один из них пожимает мне руку и со слезами на глазах говорит мне что-то по-туркменски. Я понимаю только Аллах, киваю головой и еду домой. С переводчиком я снова случайно встретился через несколько месяцев, и он сказал мне, что четверо туркмен не уехали на родину, они работают на стройках, теплоизолируют дома в Бухаресте. Испачканные известью и щебнем, сгорбленные под тяжестью мешков с цементом и с руками в мозолях, они ежедневно проклинают Россию по-русски и благодарят Аллаха за жизнь в Румынии и деньги, которые они регулярно отправляют своим семьям.
В разгар кризиса беженцев патриотизм дает о себе знать: «Почему мы должны им помогать?»
Тем временем при свете дня дает о себе знать патриотизм: Почему мы должны помогать украинцам? Если бы мы были на их месте, они бы нас даже не заметили. Некоторых пытаюсь успокоить, объясняя, как хорошо, что мы не на месте украинцев, но безрезультатно. Почему вы подаете милостыню украинцам, а не нашим беднякам-румынам? Я еще раз говорю, что нуждающиеся румыны продолжают получать помощь, их никто не забыл. Самое интересное, что и румынам, и украинцам помогают одни и те же люди. Видимо патриоты все еще заняты борьбой с санитарной диктатурой. Что ж, каждый со своей войной.
Француз, спасший своего ребенка из-под российских бомб
Вторая ночь. Я одеваюсь потеплее, но холодно так же, как и вчера. Из первой группы беженцев отделяется молодой человек лет 30, маленький и худощавый. Он подходит ко мне и по-французски спрашивает, сколько будет стоить его транспортировка в гостиницу в районе Рынка Траян. Я говорю, что ничего, он не убежден, но откуда-то сзади к нам подходят пожилая женщина и девушка примерно того же возраста, что и Мишель (он успел представиться), которая прижимает к груди ребенка. По дороге он рассказывает, что младенец – его ребенок, молодая мать – его бывшая девушка, а женщина – его мать. Французский экспат, он работал в Украине, влюбился в Елену, но через какое-то время они не поладили, и он вернулся во Францию, когда малышке было всего 3-4 месяца. В день первых обстрелов его мать быстро собрала чемоданы и приказала ему ехать в Украину, чтобы привезти во Францию своего ребенка и бывшую девушку. Чтобы убедиться, что он выполнит «миссию», она также сопровождает его. Они прилетают в Румынию, берут напрокат машину и, заплатив огромную взятку украинским таможенникам, направляются в Николаев. Город постоянно обстреливает русская артиллерия. Буквально сквозь взрывы они идут к дому Елены, но дома больше нет. Они находят Елену с младенцем в подвале, с бабушкой и дедушкой, которые отказываются уезжать. Дедушка говорит, что ждет русских, что ему удастся уложить хотя бы двух-трех. Пока они обсуждали отъезд, в арендованную в Румынии машину попадает снаряд. Все четверо уходят пешком, по дороге их подсаживают в военный грузовик и везут в Одессу. Мать Мишеля приятно впечатлена моим французским, но я знаю, что она просто хочет быть вежливой. Елена глухо плачет и с правого сиденья, прижимая ребенка к груди, говорит мне, что моего города уже почти нет. Через 4 дня я везу их в аэропорт. Елена рассказывает, что в тишине первой ночи в Бухаресте они с ребенком крепко спали после 10 дней ужаса. Спокойную жизнь Румынии она запомнит на всю жизнь. Сейчас Мишель, Елена и малышка снова семья и живут где-то под Лионом. Мишель приезжал в Румынию еще 2 раза, чтобы помочь украинским беженцам, которые хотели попасть во Францию. Последняя весточка от родителей Елены бла получена в середине июля.
«Ты видел, какие дорогие машины у этих украинцев?». Даже на детскую площадку прокрадывается раздражение в отношении беженцев
Ты видел, какие дорогие машины у этих украинцев? Разве это беженцы? Чё ты носишься с этими украинцами, у них же полно денег, обсуждают родители на детской площадке. Я объясняю им, что быть беженцем не означает быть бедным, голодным и одетым в лохмотья. Эти люди спасаются от смерти, а не от бедности. Им просто по-человечески надо помочь почувствовать себя в безопасности. Они оказались в совершенно новой для них культуре, слышат по большому счету непонятный язык. Те, у кого есть деньги, ни у кого не клянчат милостыню, останавливаются в дорогих отелях, питаются в модных ресторанах и, вероятно, планируют летний отпуск. А остальные? Обычным людям, таким как мы, с обычной жизнью, что им делать?
10-летний мальчик подходит к отцу и говорит, что ему кажется, что вон тот белокурый мальчик тоже хочет поиграть с нами в футбол, но мы не понимаем, что он говорит. Поиграйте с ним, и дав ему забить гол, радостно его обнимете. Мальчик забивает гол и довольно улыбается матери, которая гордо наблюдает за ним со скамейки. После наступления темноты они идут рука об руку к трамвайной остановке возле парка.
«Я всей душой ненавижу россиян, которые радуются, когда видят по телевизору, что украинский город бомбят, а люди гибнут»
С февраля по сегодняшний день в Румынию въехало около 3 миллионов граждан Украины. Большинство предпочло продолжить свой путь в Западную Европу, и только почти 90.000 из них остались здесь. Пока они жили в мрачном русском мире, Румыния была их врагом. Так их учили, да и исторические события сложились не в нашу пользу. Но вдруг холодным февральским утром все изменилось. Румыния стала их домом.
Регине 41 год, до 5 марта она работала риелтором в Киеве. Она уехала из Украины с двумя дочерьми и подругой с ее дочерью. Подруга уехала в Германию. Регина предпочла приехать в Бухарест, хотя изначально планировала поселиться в Черновцах. Но воспоминание о поездке в Румынию прошлых лет побудило ее пересечь границу. Она говорит, что с первого момента почувствовал любовь румын, а полученная помощь превзошла все ее ожидания. Когда она не работает, она заполняет свое время тем, что помогает своей младшей дочери готовить уроки, посещает встречи украинской общины и гуляет по Бухаресту. Регина родилась в России, мать у нее русская, дома говорили только по-русски. Теперь она не может найти слов, чтобы излить свой гнев на родную страну, на правящего ею диктатора и на всех тех, кто, пусть даже своим бездействием, поддерживает его. Она говорит, что никогда не простит им эту войну и геноцид против украинского народа. После войны она обязательно вернется домой, к оставшейся позади семье и спокойной жизни, которой они жили. Ее 91-летняя бабушка еще не знает, что в стране идет война, и каждый день ждет ее в гости. Регина надеется, что ей еще удастся ее увидеть. Она скучает по Украине и страдает за тысячи невинных убитых людей. Она счастлива, что выбрала Румынию, страну, о которой она ничего не знала, но в которой заново открыла для себя человечность, дружбу и мир.
Вова, которому почти 20 лет, жил со своей девушкой Соней в Киеве, а по выходным навещал свою семью, которая жила в нескольких километрах от украинской столицы. Он был менеджером на предприятии по производству продуктов питания, отвечал за отношения с крупными компаниями и ресторанами. За пять дней до начала войны по настоянию семьи он вместе с Соней и отцом покинул Украину и направился в Болгарию. Хотя украинские власти пытались по всем каналам удержать ситуацию под контролем, призывая к спокойствию, его родители знали русских. Через три дня отец решает вернуться в Украину. На следующий день после возвращения объявляется военное положение, и границы закрываются для мужчин в возрасте от 18 до 60 лет. Имея очень мало денег и без источника дохода, Вова и Соня решают подать заявление на получение канадской визы, но ближайшее посольство находится в Румынии. Он начинает интересоваться дешевым жильем в Бухаресте на период, необходимый для получения визы. Близкая подруга его матери присылает ему номер телефона с румынским кодом. Поговори с этим человеком, возможно, он сможет вам помочь. Они связываются с ним, и мужчина сводит их с семьей, которая предоставляет им квартиру на столько времени, сколько им нужно, а затем почти ежедневно покупает им еду в огромных количествах. Нам очень-очень-очень-очень-очень повезло, что мы с ним встретились. Вова знакомится с женщиной, которой нужен был кто-то, кто отвозил бы ее шестерых детей в школу и привозил бы обратно, а потом проводил с ними время. Поскольку он отлично ладит с детьми, его нанимают на работу и так он зарабатывает свои первые деньги в Румынии. По выходным он посещает город и остается под большим впечатлением от размеров и красоты бухарестских парков (мы даже не могли себе представить такие красивые парки, в Украине их в 10 раз меньше, и они меньше размером). Он безнадежно влюбляется в румынскую кухню, а румынские творожники «папанашь» навсегда становятся его любимым десертом. Вова не видел свою семью почти год. Его мать, сестра-близнец и бабушка находятся в Канаде. Отец и дед в Украине. Семья Сони вся осталась в Украине. Дома все говорили по-русски, хотя очень хорошо понимают украинский. Когда я ему говорю, что на сайте Veridica есть и английская, и русская версии, он отвечает, что английской достаточно. Я всей душой ненавижу глупых россиян, которые до сих пор верят пропаганде своего лживого правительства и радуются, когда видят по телевизору, что украинский город бомбят, а люди гибнут. Вова ничего не знал о Румынии еще десять месяцев назад. Сегодня он искренне любит Румынию, зная, что здесь он всегда найдет того, кто готов его выслушать, помочь ему, улыбнуться ему. Вова и Соня сейчас работают на Бали, но обязательно вернутся в Румынию.
О возвращении домой в Украину он пока не думает.