Агрессивность путинского режима не означает, что «русские – варвары»

Агрессивность путинского режима объяснялась особенностью русского народа. Подобные псевдонаучные обобщения делались и в отношении нацистской Германии.

«Немцы как раса ненавидят мир»

Январь 1941 года. Британия казалась единственной страной в мире, способной противостоять нацистской Германии, захватившей большую часть Европы от Франции до Румынии и от Норвегии до Балкан. Лондонцы уже привыкли к ночным походам в метро, но не для того, чтобы ездить на нем, а чтобы попытаться спастись от бомбардировок Люфтваффе, которые продолжались уже несколько месяцев и продлились еще до конца весны. В конечном итоге немецкая воздушная кампания, получившая название «Блиц», унесла жизни сорока тысяч мирных жителей, причем половина из них – в Лондоне.

В январе того года, когда «Блиц» был далек от завершения, в Лондоне появилась книга, название которой, казалось, идеально соответствовало униформе Гестапо, квинтэссенции нацизма: «Black Record». Подзаголовок подчеркнуто обещал логическую связь, которую люди, находящиеся под угрозой, всегда готовы искать и принимать: «Germans Past and Present». Автором книги был уважаемый британский дипломат лорд Роберт Ванситтарт, пользовавшийся авторитетом в германских делах, который покинул правительство Чемберлена, недовольный его политикой умиротворения по отношению к режиму в Берлине. Содержание книги не допускало никаких сомнений: нацизм – не случайность, а неизбежное следствие непреложного германского характера, проявляющегося еще с римских времен.

В том году вышло 14 изданий книги сэра Ванситтарта. Ее успеху способствовала целая традиция восприятия, зародившаяся еще в XIX веке. Прусский милитаризм всегда воспринимался большей частью британской элиты как угроза империи. Первая мировая война не могла изменить это восприятие, разве что обобщить его для широкой публики. В период между двумя мировыми войнами ряд британцев, в том числе и Ванситтарт, посетили нацистскую Германию, некоторые из них впоследствии рассказывали на родине о страшных репрессиях, развязанных против оппозиции и евреев. Кроме того, в частности, книга «Black Record. Germans Past and Present» активно раскручивалась. До ее выхода в свет главы книги были прочитаны автором по микрофону Би-би-си не только для сугубо британской аудитории, но и для имперской аудитории в колониях и доминионах. А после публикации сам автор предпринял усилия для продвижения своих идей как в правой, так и в левой части британского политического спектра.

«Как раса, – утверждал Роберт Ванситтарт, – немцы ненавидят мир», – вторя такому авторитету, как римский историк Тацит. Гитлер и его приверженцы – это не «аномалия», а продолжение длинной череды политических лидеров, естественно произрастающих из рядов немецкого населения. «История свидетельствует об этом. Немец часто бывает моральным существом, но немцы – никогда; а значение имеют именно немцы», – утверждает далее лорд Ванситтарт. «Более того, – говорил он с самого начала «Блица» в официальных кругах, к которым имел неограниченный доступ, – нам следовало бы называть их не «нацистами», а «немцами», поскольку нацисты не являются меньшинством в немецком обществе».

Теория национальных пороков – развенчана с момента появления

Отголоски ванситтартизма давали о себе знать в последующий период, причем не только в Великобритании, но и во всем англо-американском мире. План Моргентау 1944 года, от которого американцы официально отказались только в 1947 году, предусматривал расчленение Германии и лишение ее возможностей нормального промышленного развития, за что выступал и Ванситтарт; в идейном плане такой подход предполагал, что даже после падения Гитлера от немцев нельзя ожидать ничего хорошего, а лишь агрессию и войну.

Недостатки ванситтартизма, как стали называть доктрину якобы агрессивной немецкой природы, были отмечены с момента его зарождения. Среди прочего ее можно было упрекнуть в практических трудностях, которые она создавала. Британские чиновники хотели культивировать внутреннюю оппозицию Гитлеру, но как ее стимулировать, если все немцы из одного теста сделаны? Впрочем, концепции "хорошего немца" пришлось еще долго ждать своего часа, и первые шаги в этом направлении были сделаны только после того, как британцы начали консолидировать свои военные успехи.

Беженец из Германии Томас Манн прокомментировал новую книгу Ванситтарта в эфире Би-би-си. С исторической точки зрения она не права, сказал он, но психологически она может быть оправдана. Нобелевский лауреат по литературе 1929 года затронул важную тему: существует психологический рефлекс, который ассоциирует ведомых с их лидерами. «Каждый народ имеет тех лидеров, которых он заслуживает» – расхожая фраза; в случае с нацистской Германией он указывал на то, что Гитлер был назначен канцлером в соответствии с демократическими правилами, а после вступления в должность его с энтузиазмом поддержала большая часть населения.

На самом деле этот психологический рефлекс продолжает проявляться до сих пор и, видимо, не перестанет и впредь. Его задача - объяснить, почему люди не хотят и не пытаются выйти из того состояния, в котором их удерживает авторитарный режим. Нет недостатка в примерах из современного мира: Саудовская Аравия, Северная Корея, Китай или Россия.

В основе рассуждения о соответствии «правитель – подданный» лежат два предположения: наличие национального характера, который доминирует над индивидуальными чертами его представителей, и неизменность этого характера на протяжении веков и даже, при благоприятном стечении обстоятельств, тысячелетий. В современной теории существуют значительные сомнения в состоятельности обоих предположений. Эталоном в этом отношении остается точка зрения антрополога Бенедикта Андерсона, изложенная в его знаменитой работе 1983 года «Воображаемые сообщества». Для Андерсона – и для целой последующей интеллектуальной традиции – нации являются «воображаемыми сообществами», но не в том смысле, что они иллюзорны, а скорее фикциональны в смысле философии Ганса Вайхингера, поскольку в реальности члены «нации» не знают друг друга. По мнению Андерсона, национализм и другие производные от него понятия – в нашем случае национальный характер – это недавние концепции, а не древние и незапамятные реалии, как их часто представляют.

Более того, те, кто приводит подобные аргументы, упускают из виду важный момент: во всех приведенных примерах мы имеем дело с авторитарными режимами, в распоряжении которых имеются мощные репрессивные инструменты. Критика авторитарного режима, не говоря уже о попытках его свержения, может иметь самые серьезные последствия. Страх удерживает многих, но не всех. Люди регулярно оказывают сопротивление, даже если режим реагирует жестко – как раз для того, чтобы не допустить распространения этого сопротивления.

От «милитаристских немцев» до «русские – варвары»

В случае с Россией возрождение ванситтаристского объяснения было обусловлено агрессией Кремля против Украины. Похоже, что кризисные ситуации, такие как война, усиливают ощущение этого мрачного соответствия между правителями и управляемыми. Так же как немцы, по мнению Ванситтарта, были несовместимы с европейской цивилизацией, русские теперь характеризуются как варварский народ, который никогда не сможет соответствовать требованиям современного сосуществования. С исторической точки зрения немцы были милитаристами. Русские – империалисты, и были ими с момента образования своего государства, которое всегда ориентировалось на экспансию, а не на ответственное управление страной. Конечно, говорят сторонники этих теорий, бывают и исключения, например, великие имена культуры – немецкой или русской, в зависимости от обстоятельств. Но остальные, подавляющая масса населения, якобы неспособны ценить свободу и справедливость в том смысле, как их понимают на Западе.

Разбросанные тут и там, в СМИ или в частных беседах, в правительственных коридорах или университетских аудиториях, примеры более или менее явного российского ванситтартизма можно найти даже при беглом поиске в Интернете. Простые россияне широко поддерживают путинский неоимпериализм. Они считают себя особым народом, которому отведена мессианская роль в истории. По данным опросов, они до сих пор восхищаются Сталиным и одобряют создание «Третьей Российской империи» после царской и советской. «Может ли Россия стать нормальным национальным государством и отказаться от имперских завоеваний и пропаганды, длившихся полтысячелетия?», – задается вопросом один из комментаторов, отмечая, что вопрос вполне оправдан, поскольку имперский менталитет впитался в русское национальное тело. Конечно, Путин проводит нелиберальную внутреннюю политику, но он - демократически избранный президент, и его решения отражают реальные желания большинства российского народа. Россияне разработали новую модель демократии, которая включает в себя «четыре характеристики: авторитаризм, порядок, эгалитаризм и культ нации. Либерализма среди них нет». Россияне не протестуют. Даже иранцы выходят на акции протеста, а россияне – нет. Россияне не протестовали ни тогда, когда Борис Ельцин открыл огонь по зданию парламента в 1993 году, ни тогда, когда второй президент Владимир Путин ограничил права граждан и фальсифицировал избирательный процесс. Даже оппоненты российских режимов, будь то Солженицын или Навальный, защищали «право» России на Крым и ссылались на российскую исключительность.

Во всех этих рассуждениях можно обнаружить аргументы сэра Ванситтарта. Я не утверждаю, что авторы являются ванситтартистами, просто в своих выступлениях они используют понятия, восходящие к этому идейному пространству. Речь идет о понятии национального характера, который в одном случае является «варварским», в другом – «империалистическим», но в обоих случаях агрессивным по отношению к соседним народам. Отсюда и рассуждения о «соответствующем лидере», который является не случайностью, а проявлением народного воспитания, менталитета, склонностей и даже желания. И, наконец, в обоих случаях мы имеем «историческое» доказательство несовместимости с европейским типом цивилизации - русские и немцы создали свои собственные системы управления.

Ложное сравнение народа в центре цивилизованной Европы с народом на дикой периферии

Конечно, последний аргумент тех, кто до последнего утверждает, что русские непригодны для демократии, звучит примерно так: хорошо, но немцы – это одно, а русские – другое. Их нельзя сравнивать друг с другом. Может быть, Ванситтарт и ошибался, но сейчас речь идет не о народе в самом центре цивилизованной Европы, а о русских.

Есть много способов ответить тому, кто прибегает к такому аргументу, но один из самых удобных - украинский контрпример. У украинцев и русских много общего: славянские корни, политическое прошлое, культурная среда. «Историческая инерция» должна была бы сделать и украинцев малоподготовленными к демократизации. Однако «на местах» ситуация выглядит иначе. Ведь украинцам как-то удалось провести выборы, сменить президентов и правительства, запустить реформы и занять максимально сплоченную оборонительную позицию перед лицом российской военной агрессии. Даже несмотря на очевидные недостатки и запинки на пути их недавней демократизации, не являются ли украинцы живым доказательством того, что даже родственная Россия могла бы пойти по этому пути, если бы не ее недавние лидеры?

В конце концов, даже Путин, похоже, согласен с этой точкой зрения, если вспомнить, что еще до нападения на Украину его враждебность была направлена против независимой прессы и гражданского общества в России, а также «цветных революций» в бывших советских республиках. Первые из них являются именно теми каналами, с помощью которых можно подорвать авторитарное государство и бросить ему вызов, а «цветные революции» показывают, что даже в «русском мире» люди хотят и могут навязать иную модель управления. Даже война Путина против Украины свидетельствует о страхе, что либеральная демократия как система правления, а не либеральные демократии как политические образования и военные державы, представляют угрозу его режиму. Украина подверглась нападению в 2014 году не за поворот в сторону НАТО, а потому, что Евромайдан – начавшийся после отказа Виктора Януковича подписать Соглашение об ассоциации с ЕС, также под давлением Москвы, – закончился смещением пророссийского руководства и приходом к власти тех, кто желал вступления в Европейский союз, что означает, прежде всего, принятие европейских ценностей.