Путин считал, что, вторгаясь в Украину и ввязываясь в войны на Ближнем Востоке, он возвращает России статус великой державы. Результатом стала потеря долгосрочного влияния Москвы.
Просчет Путина: после вторжения в Украину Россия потеряла влияние в Европе
Украина перекрыла транзит российского газа через свою территорию с 1 января 2025 года. В сочетании с другими событиями в более широком регионе Черного моря и Ближнего Востока решение Киева может ознаменовать конец энергетической зависимости Европы от России.
Эта зависимость берет свое начало в последнем десятилетии XIX века, когда царская империя стала основным поставщиком нефти и угля для быстро развивающейся европейской промышленности. Нефтяное эмбарго, введенное арабскими странами в 1973 году, также способствовало тому, что европейцы обратились к российским источникам энергии.
Нападение России на Украину в 2014 году кардинально осложнило отношения европейцев с русскими, поскольку первым стало сложно продолжать отношения «business as usual» (как ни в чем не бывало, – прим. ред.) с агрессивным и все более антидемократическим государством. Но потребовалось полномасштабное вторжение в 2022 году, чтобы европейцы по-настоящему поняли: Россию невозможно убедить принять международные правила только путем диалога, поэтому на нее необходимо оказать экономическое давление, которое подразумевает, в частности, сокращение закупок российских углеводородов, так как Москва использует деньги от их продажи для финансирования своей войны.
Санкционирование агрессии Москвы – лишь один из аспектов. Зная, что европейцы зависят от их газа, Россия попыталась использовать эту зависимость в качестве оружия: если вы не хотите, чтобы мы перекрыли вам газ, позвольте нам делать все, что мы хотим. Но попытка шантажа со стороны Москвы лишь укрепила аргументы в пользу того, что европейцам необходимо избавиться от зависимости от российских энергоносителей. Последние события в Средиземноморье и на Ближнем Востоке показывают, что переориентация европейцев на нероссийские энергоисточники может быть устойчивой в долгосрочной перспективе.
Но мы не просто наблюдаем конец этой эпохи зависимости. Возможно, мы являемся свидетелями постепенного и окончательного упадка имперской России как идеи и как основного фактора влияния в более широком, теперь уже взаимосвязанном регионе, включающем Восточную Европу, Черное море, Ближний Восток и Восточное Средиземноморье. Проигрышная стратегия путинского режима превратила Россию в игрока без капитала доверия, который необходим на сцене международных отношений. Напротив, она стала угрозой практически для всех своих соседей и за их пределами - не будем забывать, что Россия на протяжении многих лет стремилась дестабилизировать Запад с помощью попыток повлиять на выборы и дезинформационных кампаний, направленных на подрыв либеральных демократий, а также международных институтов и организаций, ее подозревают в диверсиях против подводной инфраструктуры и других объектов, она финансировала теракты и кампанию убийств против американских военных и членов коалиции, осуществлявшей интервенцию в Афганистане.
Потеря Сирии Путиным помогает Европе обеспечить свою энергетическую безопасность
В 2015 году Россия инициировала амбициозную военную интервенцию в Сирии, призванную не только восстановить влияние Москвы на Ближнем Востоке, но и показать, что она способна быть глобальной державой. Участие России помогло Башару Асаду переломить ход войны в свою пользу. В течение нескольких лет стратегия России, заключавшаяся в том, чтобы вступать в союз с тоталитарными режимами, связанными с террористическими группировками, казалось, приносила свои плоды: Иран, Сирия и их негосударственные союзники (иракские шиитские ополченцы, хуситы, «Хезболла», ХАМАС и «Исламский джихад») стали контролировать большую часть региона, а многие из их противников потерпели поражение или перешли в оборону. Однако уже некоторое время иранский союзник России терпит поражение за поражением, а в Сирии Москва, похоже, вот-вот потеряет свои единственные базы в Средиземноморье после того, как режим ее союзника Башара Асада рухнул практически в одночасье – и русские даже пальцем не пошевелили, чтобы помочь своему клиенту. На мой взгляд, удары, нанесенные Израилем этим двум союзникам Москвы после 7 октября 2023 года, оказались решающими и свидетельствуют о том, что Израиль, наряду с США, будет и далее определять региональную повестку в новую эпоху.
Потеря Сирии Россией и ее стабилизация при режиме, с которым Запад сможет вести диалог, откроет (или, скорее, вновь откроет) важные возможности для доступа к ресурсам на Аравийском полуострове и в Персидском заливе, а также в восточном Средиземноморье. Это обеспечит европейцам долгосрочную энергетическую безопасность и сделает российский газ несущественным для ЕС.
Пока что на Ближнем Востоке происходит перестановка сил. Одни игроки становятся более влиятельными, чем в последние годы (США, Израиль, Катар, Саудовская Аравия, Египет, Объединенные Арабские Эмираты и, возможно, Турция), другие теряют актуальность, но не исчезают с арены полностью. Россия и Иран отодвинуты на второй план, но все еще могут угрожать стабильности на Ближнем Востоке. Например, при поддержке Тегерана повстанцы-хуситы продолжают ставить под угрозу безопасность морских перевозок через Баб-эль-Мандебский пролив в Красное море и Суэцкий канал. А ведь там проходит около 30% мировой торговли контейнерными товарами, не говоря уже о других важных торговых потоках, таких как нефть и другое сырье. Суннитские мусульманские экстремисты, особенно связанные с «Аль-Каидой» или «Исламским государством», также остаются угрозой для всего ближневосточного региона. Тысячи людей находятся в тюрьмах, контролируемых Сирийскими демократическими силами (СДС), в которых доминирует курдское ополчение «Демократический союз» (PYD), но PYD находится под сильным давлением со стороны Турции из-за связей с Рабочей партией Курдистана (РПК). По мнению Анкары, любая договоренность об окончательном умиротворении Сирии не может включать PYD, хотя эта курдская сила была и остается главным союзником США в борьбе с суннитскими экстремистами и контролирует северо-восток страны, где она защищает миллионы курдов.
Запасы газа в Восточном Средиземноморье, ЕС, Турция и кипрский вопрос
Эту картину дополняет значительный энергетический потенциал восточного Средиземноморья, где обнаружены подводные залежи природного газа, достаточные для снабжения стран региона и Европы на многие годы вперед. Однако зоны экономической исключительности в Средиземноморье нуждаются в уточнении, и лишь сейчас это можно будет обсудить с Дамаском и Бейрутом, не действуя при этом в интересах Москвы и Тегерана.
После прекращения поставок газа по трубопроводам из России Европе нужны альтернативы для перехода к полностью «зеленой» экономике, и Восточное Средиземноморье – одна из таких альтернатив. Но у Турции, в частности, свои планы. Так называемая неоосманская повестка Анкары, замаскированная под доктрину «Голубой родины» (тур. Mavi Vatan), остается угрозой для любых проектов стабильности в регионе. Все агрессивные действия против Греции и Кипра – от военно-морских учений и вечной возни в Эгейском море до поиска запасов углеводородов в исключительных экономических зонах, оспариваемых Никосией и Афинами, – вписываются в логику этой доктрины. Заключенное в 2019 году соглашение Турции с Ливией о разграничении исключительного экономического пространства в Восточном Средиземноморье не только нарушает принципы Конвенции ООН по морскому праву (UNCLOS), но и практически прямо направлено против интересов Греции, Кипра и Египта. Сейчас звучат вполне обоснованные опасения, что аналогичное соглашение может быть заключено и с новым режимом в Дамаске, который во многом обязан своим нынешним успехом Анкаре.
Последствия могут быть особенно серьезными для запасов газа в восточном Средиземноморье, которые представляют интерес не только для стран региона, но и для Европейского союза. В настоящее время эти запасы оцениваются в несколько триллионов кубометров, из которых более 2 триллионов приходится только на акваторию Египта и почти 1 триллион – на акваторию Израиля. Поскольку строительство и эксплуатация газопроводов все чаще воспринимаются как экономически неэффективные, фаворитами в этой отрасли становятся два решения: (1) экспорт сжиженного природного газа (СПГ); (2) производство электроэнергии на газовых электростанциях и экспорт этой электроэнергии по кабелям большой мощности. В случае с восточным Средиземноморьем оба решения жизнеспособны, а на карту поставлено также присоединение Кипра к европейской энергосистеме за счет подключения к Греции. Но Турция использует в своих интересах политические осложнения на острове и в регионе.
Короче говоря, Анкара больше не выступает за согласованное ООН решение о создании единого унитарного государства для двух наций, а за создание двух независимых государств с раздельной юрисдикцией и суверенными правами на суше и на море. Это, а также проблемы, созданные турецко-ливанским соглашением о демаркации исключительных экономических зон и возможным аналогичным турецко-сирийским соглашением, могут осложнить ситуацию в долгосрочной перспективе. Соглашения о делимитации исключительных экономических зон не смогут заключить некоторые государства региона, что также приведет к задержке проектов по разработке газовых месторождений в Восточном Средиземноморье.
Альтернативы для европейцев: увеличение импорта СПГ и электроэнергии
Между тем, все более значимой альтернативой становятся мировые поставки СПГ, причем спрос на СПГ в Европе растет в ущерб трубопроводному газу. Например, такой крупный экспортер, как Катар, недавно решительно заявил, что отказывается от идеи транспортировки газа в Европу по трубопроводам через нестабильные страны, такие как Сирия или Ирак, а затем через Турцию. И это в условиях, когда Европейский союз вместе с некоторыми странами-членами уже вложил значительные средства в строительство мощностей по сжижению/газификации газа, чтобы получать все больше СПГ. Новейший терминал на хорватском острове Крк дополняет растущую сеть. Доля СПГ в европейском импорте природного газа выросла до более чем 40 % с 20 % в 2021 году. Крупнейшим экспортером сейчас являются США, но есть и другие крупные поставщики, такие как страны Персидского залива или некоторые африканские страны (Нигерия, Египет или Алжир), а также Австралия, Индонезия, Малайзия или Тринидад и Тобаго.
В регионе Черного моря уже формируются другие альтернативные источники энергии для Румынии и Европы, которые также близки к критериям «зеленой» энергетики. Всего через несколько лет мы получим доступ к электроэнергии, произведенной из природного газа в Азербайджане и затем передаваемой на Запад по кабелю, проложенному по дну Черного моря. С другой стороны, если следовать вышеописанной логике, не предусматривается никаких крупных инвестиций в увеличение пропускной способности существующих трубопроводов, таких как TANAP (из Азербайджана), «Голубой поток» и «Турецкий поток 1 и 2» (из России), каждый из которых будет продолжать поставлять в Турцию от 15 до 30 миллиардов кубометров газа в год, причем только половина из них будет направляться в Европу. Этого все равно слишком мало. Хотя годовое потребление газа в ЕС неуклонно снижается по мере роста доли возобновляемых источников энергии в последние годы, в 2023 году оно все еще составляло около 300 миллиардов кубометров.
В России так ничего и не поняли: хотя у нее остался только один трубопровод для экспорта в Европу, она все еще пытается играть жестко
«Турецкий поток 2» остается единственным трубопроводом, по которому российский газ официально поставляется в Европу после прекращения транзита через Украину. Этот трубопровод, пересекающий Черное море, уже работает на полную мощность (15 миллиардов кубометров в год). По нему транспортируется так называемая «турецкая смесь», в которой российский газ играет важную роль наряду с каспийским. Но его максимальная мощность едва покрывает потребности 2-3 балканских стран.
Кроме того, Москва больше не является актором, с которым можно договариваться о решениях, продолжая враждебно относиться даже к своим союзникам. 28 декабря 2024 года «Газпром» объявил, что в одностороннем порядке прекращает поставки газа в Республику Молдова, ссылаясь на неоплаченные долги этой страны. Эти так называемые долги, по сути, также были созданы Москвой, которая в течение многих лет бесплатно поставляла газ в Приднестровье, но требовала, чтобы центральное правительство платило за него. Правительство в Кишиневе подсчитало, что его собственный долг перед «Газпромом» составляет всего 3 миллиона долларов, а не 700 миллионов долларов, как утверждает российский гигант.
Весь этот эпизод выглядит как попытка России дестабилизировать Республику Молдова, которая может устоять, только подключившись к европейским энергетическим сетям и, в политическом плане, продолжая идти по европейскому пути. Однако ожидается, что давление Кремля усилится как на энергетическом, так и на политическом фронтах по мере приближения парламентских выборов в республике этим летом. Ситуация в соседней стране показывает, что режим Путина остается крайне опасным игроком для европейских демократий даже после минимизации зависимости от российского природного газа. Он утратил рычаги влияния, но способен шантажировать другими способами.
Ситуация крайне изменчива, и представленные здесь подробности являются лишь важными координатами, а не выводами. Но очевидно, что смелое решение Киева не продлевать контракт с «Газпромом» еще больше изолирует Россию, уменьшая ее региональное влияние в целом. Но и Путин за последние два десятилетия допустил немало просчетов, возможно, неправильно поняв долгосрочные стратегические шаги, уже предпринятые Брюсселем. При всех ошибках, допущенных Европейским союзом, его политика в целом стимулировала диверсификацию энергоресурсов и постепенный переход к более экологичной экономике. В целом доля газа, транзитируемого через Украину, уже сократилась с 11% в 2021 году до всего лишь 5%. При этом решение Украины прекратить транзит с 1 января 2025 года лишает Россию доходов на сумму около 6,5 миллиардов долларов США.
Единственными европейскими странами, по-прежнему зависящими от российского газа, были Словакия, Австрия и Венгрия. Из них Словакия и Австрия за последние два года освоили альтернативные ресурсы. Но все три страны, как и другие государства-члены ЕС, выигрывают от того, что подключены к европейской энергетической сети и рынку, где распределение и цены регулируются спросом и предложением, а не шантажом авторитарного соседа на востоке. Диверсификация ресурсов продолжается, и в том, что касается импорта из-за пределов Европы, СПГ и электроэнергия, скорее всего, будут продолжать расти в ущерб традиционному трубопроводному импорту. Однако доступ к географически более близким к Европе запасам, таким как запасы в Восточном Средиземноморье, теперь зависит от региональных политических событий. Исходя из изложенных здесь деталей, можно предположить, что такой игрок, как Турция, сможет все активнее использовать свое стратегическое положение в своих интересах. Однако не исключено, что восприятие такого поведения как агрессивного может скорее поставить Анкару в невыгодное положение в отношениях с Европейским союзом и некоторыми его государствами-членами.
Однако российский след все больше и больше сокращается в европейском энергетическом ландшафте и в процессах, происходящих в более широком регионе, который мы здесь рассматриваем. Помимо масштабных манипуляций Москвы с националистическим экстремизмом в Европе, которые, судя по всему, на данный момент являются успешными, мы, возможно, становимся свидетелями начала окончательного упадка российского империализма в этой части мира.
