Румыния теперь должна подготовить свои отношения с Россией после Путина. Почему и как должен измениться подход Бухареста

Важная, но не существенная, вовлеченная, но довольно сдержанная, официальная Румыния не устает поздравлять себя с тем, что давно почувствовала агрессивные намерения путинской России. Румынские официальные лица, как обычно, пребывают в опасной иллюзии убеждения, что ничего не надо менять в их отношениях к территории, отделяющей Бухарест от Москвы.

«Восточная» дипломатия Румынии застряла в устаревших формулах

В действительности война России в Украине ясно показала отсутствие Румынии как политического фактора в ряде стран, которые обычно должны были быть предметом политической стратегии, развертываемой на различных уровнях. Хотя то, как закончится война, определит, по крайней мере на определенное время, направление, в котором будет следовать политика Румынии в отношении Молдовы, Украины и России, проектирование подлинной «восточной стратегии» более чем необходимо. Независимо от того, чем закончится преступная воинственная авантюра Путина, проблемы, вызванные его региональной стратегией за последние полтора десятилетия, будут продолжать проявляться вне зависимости от того, изменится что-то в Кремле или нет. Анклавы «русского мира», так как они были построены Путиным, на упругих руинах советской имперской психологии, не исчезнут одновременно с политикой тех, кто их создал. Они будут продолжать проявляться, может быть, не в агрессивной манере, но, безусловно, в форме сопротивления, поскольку они основаны на ложной предпосылке о специфике российских «традиционных ценностей», находящихся в непримиримой оппозиции к ценностям Запада. Даже если политические реакции этих сообществ перестанут управляться из политического центра, используемые ими культурные и ментальные механизмы будут продолжать существовать в их народах, энергично проявляя себя, особенно когда эти сообщества будут сталкиваться с попытками модернизации. Преобладающую на территориях различных анклавов, подконтрольных России или присутствующую среди русскоязычных, но не только их, из Молдовы или Украины, политическую психологию, специфическую для «русского мира», нельзя игнорировать или считать «цивилизационной чертой». Что касается России, то хотя большая часть россиян продолжает рассуждать в категориях «русского мира», пусть они сейчас и кажутся большинством, они не представляют наиболее активные социальные категории или те категории, которые призваны осуществлять послевоенную «реконструкцию» страны.
Одной из постоянных особенностей румынской политики в отношении восточных государств, за исключением Молдовы, которая заслуживает различного отношения, является реальная зацикленность дипломатического «диалога» исключительно в официальных формулировках. Будь то речь об Украине или России, Румыния ограничивалась ритуальной внешней политикой, ориентированной на официальные форматы псевдо-диалога, полезных только для подведения итогов встреч в пресс-коммюнике, написанных на идеальном деревянном языке. Конкретные результаты такого подхода, похожего больше на неоднократные удары лбом в бетонную стену, не только отсутствовали, но политическое значение Румынии в этой части Европы снизилось более чем значительно. Текущее участие в поддержке Украины, хотя и является важным, не дополняет политическую стратегию, а скорее это роль, отведенная союзниками, принимающими глобальные политические решения.

Румыния сможет завоевать влияние в России после Путина только в том случае, если она модернизирует свою дипломатию

Логическим выводом является необходимость модернизации румынской внешней политики, начиная с ее теоретических основ и заканчивая учреждениями, через которые она продвигается. Членство Румынии в ЕС и НАТО, безусловно, дает Бухаресту своего рода доступ к региональным или глобальным решениям, но оно не гарантирует участие в них, даже когда рассматриваются вопросы, имеющие непосредственное влияние на Румынию.
Важным первым шагом должно быть более широкое и щедрое определение национальных интересов, сосредоточенное на идее демократии и гражданских свобод, дискурс, в рамках которого можно более эффективно продвигать румынскую национальную повестку дня вместе с повесткой дня общества, которому она адресована.
Такой подход был бы не менее полезен и во внутренней политике Румынии, особенно когда мы имеем дело с появлением рефлексов общественных властей, демонстрирующих слабую приверженность к этим ценностям. Крайне тревожным аспектом новых законопроектов о работе спецслужб является отсутствие каких-либо ссылок на защиту гражданских свобод, в них уделяется внимание только "эффективности" силового аппарата, как будто он не смог быть эффективным до сих пор, именно по этим причинам.
Государственные интересы Румынии, определенные в более широком политическом контексте, повысят свою актуальность, что также придадут иную динамику механизмам их продвижения. Там, где Румынию представляли или представляют послы, чья карьера развивалась вне «традиционных» институциональных путей, такие как Лука Никулеску или Эмил Хурезяну, ударение ставилось не только на диалоге с политическими властями данных государств, но и на реальных связях с гражданским обществом.
Хотя на данный момент подобная проекция может показаться лишенной цели, размышления о необходимых изменениях должны исходить из предпосылки эпохи после Путина, которая обязательно наступит. Отстранение или исчезновение Путина с руководства России, автоматически и вне зависимости от ориентации личности, которая займет его место, принесет с собой настоящую революцию духа, на фоне попыток новой власти договориться с обществом о новом виде компромисса. Первым эффектом, безусловно, станет переоценка того, что происходит сегодня в России, безусловно, с критических позиций. Тогда все европейские соседи России, включая Румынию, будут призваны участвовать в интеллектуальном усилии по модернизации ментальных и культурных механизмов российского общества. Только благодаря такой модернизации российское общество может хотя бы на время освободиться от соблазна диктаторского ревизионизма.

Румыния никогда не станет великой державой, но она может использовать мягкую силу через культуру и науку

Румыния не является и, скорее всего, не будет великой политической или военной державой, даже экономической, но она может быть гораздо более влиятельной в культурном, интеллектуальном и научном планах, чем она является на данный момент. Для такой смелой смены центров тяжести во внешней политике стране необходима модернизация внешнеполитических инструментов, которая помогла бы ей преодолеть устаревшую бюрократически-министерскую формулу внешней политики. К сожалению, Румынский культурный институт застрял в довольно узком видении того, что означает культурный феномен, а политический контроль и частый контротбор тех, кто призван управлять зарубежными культурными программами, не помогают преодолеть провинциализм, в котором он находится. Такого рода культура, задуманная в строго национальных рамках, в лучшем случае с местным влиянием, не может питать международный круговорот идей и вряд ли может превратить страну в интеллектуальную силу.
Абсурдно предполагая, что с завтрашнего дня начнется изменение видения касательно продвижения румынских интересов в мире, не существует учреждений, которые придали бы последовательность такого рода изменению.
Румынии срочно нужно агентство, призванное финансировать исследовательские проекты и культурные инициативы, объединяющее специалистов и ученых из Румынии и стран, в которых Бухарест имеет жизненно важные интересы. Учитывая, что этим занимается европейская сеть, такая инициатива кажется излишней. На первый взгляд, да, но концептуальная ориентация тем исследований позволила бы достигнуть научный прогресс в серии вопросов, в которых Румыния не способна пройти вперед. Румынско-российский исследовательский проект, связанный с отношениями двух государств в годы Первой мировой войны, неизбежно поднял бы вопрос о румынском золотом запасе, избавив Бухарест от вечного удивления Москвы, которая время от времени «узнает», что в России существует румынский золотой запас. Не говоря уже о том, что такая форма научного сотрудничества могла бы демонополизировать эту тему, выводя ее из-под влияния российских историков, непосредственно подчиненных политической администрации, которые относятся к ней предвзято. В конечном счете, совместные исследовательские проекты, финансируемые Румынией, могли бы выявить ряд областей сотрудничества между профессиональными сообществами двух стран, тем самым сформировав общественное восприятие Румынии, сильно отличающееся от того, которое формировалось через кремлевский пропагандистский аппарат на протяжении столетия. До момента агрессии против Украины, когда началась кампания по выравниванию общества с помощью полицейских мер и крайней идеологической обработки, российские интеллектуальные круги имели достаточно большие зоны автономии в отношении государственных приоритетов, но румынская дипломатия никогда не воспользовалась ими.

Румыния заинтересована в демократизации России

Диалог, ведущийся исключительно с российской бюрократией в попытке изменить восприятие Румынии в этой стране, в классическом понимании отношений между двумя государствами, является бесполезным подходом. В лучшем случае это может привести к поверхностным заявлениям, никогда не проведенным в жизнь. Негативное восприятие Румынии в России — явление, связанное не только с советским прошлым. Официальная отчетность о неприязни между двумя нациями началась в середине девятнадцатого века, усилилась во время русско-румынско-турецкой войны 1877–1878 годов и была драматична во время двух мировых войн. Несмотря на попытку сталинизма культурно перепрограммировать румын, коммунистический период, также отмеченный различными конфликтами, не привел к лучшему взаимопониманию двух народов, культурные стереотипы оказали заметное сопротивление.
За исключением отчаянной попытки президента Иона Илиеску спасти Варшавский договор, ничто из того, что произошло между двумя странами в посткоммунистический период, не могло изменить эту ситуацию. Извечная проблема Бессарабии, к которой в двусторонних отношениях и Москва, и Бухарест подходили столь же конфликтно, сколь и пропагандистски, могла привести только к сохранению взаимного отвержения. Чем очевиднее была повестка Москвы по удержанию Республики Молдова в постсоветском чистилище – особенно через Приднестровье – с целью консолидации своего влияния, тем яснее была неспособность Румынии эффективно бороться с устаревшим и изжившим себя пропагандистским дискурсом «русского мира». Бухарест всегда продолжал корректно, но неэффективно, поддерживать идею территориальной целостности Республики Молдова, но не сделал ничего, чтобы забрать из рук тираспольского режима хотя бы один из пропагандистских «аргументов». Кампания по маркировке мест, где Румыния организовала массовые убийства и места содержания под стражей в Приднестровье, именно там, где произошел Холокост, не только в Бухаресте, конечно, предполагало бы своего рода диалог с Тирасполем, но в таком контексте все могло легко управлялась с политической точки зрения.
При внимательном рассмотрении историками, а не политиками или пропагандистами, общее прошлое, безусловно, имеет моменты, противоречащие общепринятому восприятию, но для того, чтобы достичь их, политическая повестка дня, стоящая за такими подходами, должна быть актуальна для обоих обществ. Чем более современным будет российское общество, тем лучше могут быть перспективы отношений между Румынией и Россией и тем больше возможностей для разрешения конфликтных ситуаций. Чтобы быть услышанной и понятой таким обществом, как российское, Румыния должна знать, как и каким образом «говорить», исходя из полного понимания механизмов функционирования и рефлексов подобного общества. Вклад в воспитание и укрепление демократических рефлексов будущего российского общества — это, прежде всего, услуга, которую мы окажем сами себе. Речь идет не о том, чтобы щадить будущих политических лидеров России. Хотят они это или нет, но они будут управлять обществом, сформировавшимся под влиянием путинского режима, и демонтаж механизма диктатуры и войны, которые идут рука об руку, потребует больше творческих усилий, чем просто критика нынешнего лидера страны. Помимо усилий русских, относительно которых можно только надеяться, что они сумеют критически воспринять недавнюю историю, под вопросом и наша способность, всех европейцев, действовать так, чтобы сделать невозможным появление будущего претендента на диктатуру. В таком случае для Румынии в отношениях с Россией нет более важного национального интереса, чем демократизация российского общества.

Румыния теперь должна подготовить свои отношения с Россией после Путина. Почему и как должен измениться подход Бухареста