Пожертвования
Veridica.md
Режим в Тегеране одержал одновременно победу и поражение на выборах в законодательные органы власти. Вышли именно те, кого хотели аятоллы, но явка оказалась самой низкой за всю историю исламской республики. Победа свидетельствует о том, что ультраконсерваторы прочно удерживают контроль над Ираном, но низкая явка указывает на потерю народной поддержки режима, который в последние годы подвергается все большим испытаниям.
Режим выиграл выборы, но потерял избирателей. Символическая победа оппозиции
Иранцам предстояло избрать новый парламент и новый Совет экспертов. Задача последнего - консультировать верховного лидера и выбирать преемника после его смерти. Нынешнему лидеру, аятолле Али Хаменеи, уже 84 года, и в течение многих лет появляются сообщения о его проблемах со здоровьем, включая рак простаты, успешно вылеченный в 2014 году, и операцию на кишечнике в 2022 году.
Все кандидаты на иранских выборах должны быть одобрены так называемым Советом стражей - органом из 12 человек, который в основном контролируется верховным лидером. Совет тщательно следит за тем, чтобы в выборах участвовали только сторонники исламской республики, которая делится на две основные группы (ни одна из которых не является однородной) - умеренных и консерваторов. Когда умеренные получат больше голосов в парламенте или смогут выдвинуть своего кандидата в президенты, ситуация, скорее всего, разрядится как внутри Ирана, так и в его внешних отношениях. Однако на нынешних выборах Совет стражей был более строг, чем в прошлом, и явно отдал предпочтение (ультра)консерваторам, так что они имеют явное большинство и в парламенте, и в Совете экспертов; президент страны Эбрахим Раиси также является консерватором.
Когда результат был практически гарантирован, главной ставкой на выборах для тегеранского режима было добиться максимально возможной явки. Это показало бы, что аятоллы по-прежнему пользуются широкой поддержкой населения, что режим легитимен. Сам Хаменеи заявил иранцам, что голосование является религиозной обязанностью - заявление, которое, особенно в условиях теократии, должно иметь определенный вес. Но власти не остановились на таких посланиях. Иранская пресса в изгнании сообщает, что противники, призывающие к бойкоту, были арестованы, военнослужащим обещали отпуск, если они проголосуют, были предприняты попытки мобилизовать миллионы студентов с правом голоса, и даже статистикой манипулировали, «уменьшая» число тех, кто имеет право голосовать, чтобы увеличить процент пришедших на избирательные участки.
Ничего из этого не сработало. Телефонный опрос, проведенный перед выборами, показал, что только треть иранцев, имеющих право голоса, придут на выборы. После опроса государственные СМИ Тегерана сообщили, что явка составила 40-41 %. Это самый низкий показатель со времен исламской революции 1979 года, ниже, чем 42,5% четыре года назад, и значительно ниже, чем в 2016 году - 62%. Иранцы недовольны тем, что происходит в их стране, и продемонстрировали это, отказавшись участвовать в подстроенных режимом выборах.
Низкая явка - это не просто неспособность властей мобилизовать избирателей, ее можно трактовать как победу тех, кто выступает против режима (или, по крайней мере, доминирующих в нем консерваторов). Перед выборами лауреат Нобелевской премии мира 2023 года Нарзес Мохаммади призвал из тюрьмы бойкотировать выборы, а около 300 человек подписали открытое письмо с обличением выборов как фарса.
«Беспрецедентные» протесты против иранского режима нарастают
Недовольство иранцев вызвано в первую очередь экономическими проблемами, которые стали хроническими из-за санкций, введенных против Ирана в связи с его ядерной программой, но есть и большая часть населения, которая хочет политических реформ и даже смены режима, Как видно из нескольких волн общенациональных протестов, последняя из которых произошла в 2022-2023 годах после смерти молодой Махсы Амини, которая была арестована и избита за то, что не носила правильно хиджаб - исламскую чадру, обязательную по иранским законам, основанным на исламском шариате. Смерть девушки возмутила прежде всего женщин, которые были в первых рядах протестующих; многие сорвали с себя хиджаб в знак неповиновения режиму, который продолжается и по сей день. Но демонстрации касались не только прав женщин; некоторые протестующие бросали вызов режиму в целом, а международная пресса сообщала, что на улицах иранских городов также скандировали «смерть диктатору» и «смерть Хаменеи». В результате насилия погибли сотни людей, а режим перешел к жестким репрессиям, арестовав многих протестующих и приговорив некоторых к смертной казни; одна из последних казней, 23-летнего молодого человека, произошла в январе.
Протесты 2022-2023 годов называют крупнейшими в истории исламской республики и самым серьезным вызовом теократическому режиму. Но, похоже, рекорды в Иране ставятся все чаще и чаще. Первая массовая волна демонстраций - так называемое «Зеленое движение» - прошла в 2009 году, когда иранцы сотнями тысяч вышли на улицы крупных городов страны, убежденные в том, что выборы того года были сфальсифицированы в пользу консервативного президента Махмуда Ахмединежада, который только что получил второй президентский срок. К тому времени прошло 30 лет с момента исламской революции 1979 года.
Спустя десять лет после «Зеленого движения» в Иране вновь начались протесты, которые называли самым серьезным вызовом режиму. На этот раз толчком послужила экономическая причина: резкое повышение цен на топливо осенью 2019 года. Ситуация и так была напряженной из-за усугубляющихся экономических проблем, которые привели к серии забастовок и демонстраций в предыдущем году. Но протесты, вспыхнувшие в ноябре 2019 года, были гораздо масштабнее и гораздо более жестокими - погибло от нескольких сотен до тысячи человек. За экономическим недовольством вскоре последовало политическое, и, как и в случае с протестами, вызванными смертью Махсы Амини, послышались скандирования против режима.
От «Кровавого ноября» - так называли движение 2019 года - до следующей массовой волны протестов прошло менее трех лет. Неудивительно, что после заочного протеста 1 марта лидеры в Тегеране задаются вопросом, когда иранцы снова выйдут на улицы.
Между иранским полумесяцем и «не Газой, не Ливаном»: Иран стал региональной державой, но многие иранцы бросают вызов внешней политике
Выборы прошли в то время, когда Иран играет в сложную региональную «игру на канате». Его посредники и союзники на Ближнем Востоке совершили сотни нападений во имя солидарности с Газой – «Хезболла» на израильско-ливанской границе, другие шиитские ополчения, особенно иракские, против баз США в Ираке, Сирии и Иордании, повстанцы-хути в Йемене против судов, проходящих через Аденский залив и Красное море.
Вся эта агитация ополченцев в определенной степени полезна Тегерану, поскольку сбивает с толку израильтян и американцев - его главных противников - а также показывает, что Иран поддерживает палестинцев. Не стоит забывать, что Иран поддерживает связи с ХАМАС, а его доверенное лицо в Газе, «Исламский джихад», вместе с ХАМАС участвовал в теракте 7 октября. Нападки на американцев, которые ответили ударами в Сирии, Ираке и Йемене, также устраивают Россию, важного союзника Тегерана, поскольку отвлекают Вашингтон от войны в Украине.
Но Тегеран, похоже, не хочет прямой конфронтации с Израилем или Соединенными Штатами, поэтому ему приходится быть осторожным в том, как далеко заходят боевики. Наводит на мысль, что после нападения на базу Tower 22 в Иордании, первого с начала войны в Газе, в котором погибли американские солдаты, подозреваемое в его организации ополчение «Хатаиб Хезболла» поспешило заявить, что приостанавливает военные операции. Аналогичным образом, на ливано-израильской границе «Хезболла» избегает провоцировать Израиль на полномасштабную атаку, которая может привести к полномасштабному ответу. В Йемене ситуация еще сложнее - хути являются скорее союзниками Ирана, чем его прокси, поэтому контроль Тегерана над ними не так силен, как над «Хезболлой» или иракскими шиитскими ополчениями. Проблема в том, что морской путь через Красное море чрезвычайно важен для Китая и его торговли с Европейским союзом, а Иран в значительной степени зависит от Пекина, покупающего его нефть, которую из-за санкций США ему больше некуда продавать. Китай, с другой стороны, не зависит от иранской нефти, поэтому, если он будет слишком расстроен, он может решить отказаться от нее - а нефть является лишь частью двусторонней торговли, которая выгодна Китаю.
Тегеран играет с огнем не только с помощью шиитских ополченцев. В покерной игре, которой стало иранское ядерное досье, ставки продолжают расти: по мере того как Иран приближается к возможности создания бомбы, растет риск того, что его противники прибегнут к военному решению, чтобы помешать этому. После того как в 2018 году Дональд Трамп вывел Соединенные Штаты из ядерной сделки, Иран начал постепенно увеличивать обогащение урана и к концу прошлого года достиг уровня 60%, с которого он может относительно легко перейти к обогащенному до 90% урану, из которого делают ядерное оружие.
Иран никогда не был так силен на региональном уровне, как сейчас. Из изоляции в 1980-х годах, когда он находился в состоянии войны с Ираком, или «окружения» США в 2003 году, когда войска Вашингтона контролировали Афганистан и Ирак, Иран превратился в одну из великих держав Востока, сфера влияния которой включает Ливан, Сирию, Ирак и Йемен. Иранские ракеты способны поражать цели по всему региону, включая нефтяные месторождения Персидского залива, а время, когда Тегеран сможет создать ядерную бомбу, становится все ближе.
Такая политика - помимо того, что она может подтолкнуть внешних противников Ирана к определенным мерам, - не находит поддержки внутри страны. С 2009 года на антиправительственных демонстрациях также регулярно звучат лозунги «Не Газа, не Ливан. Моя жизнь – Иран». Иранцы, хотя многие из них и являются националистами, не согласны с тем, чтобы государство тратило деньги на поддержку империи, когда у них дома так много экономических проблем.
Аятоллы, похоже, все меньше и меньше сходятся с собственным народом - даже если на данный момент их контроль над Ираном, похоже, укрепляется.
